Ветер в крышах поет и поземкой дома заметает.
Сопки в вечном снегу, в сизой дымке морозной стоят.
Все же что-то не так и чего-то душе не хватает.
Снова память зовет оглянуться зачем-то назад.
Есть и дом и очаг и не гложет особо забота.
Не обижен ни чем, окружает какой-то уют.
Но сквозь мысли мои пробивается гул вертолета
И тундровые сны мне покоя опять не дают.
Этот рев с под земли, разрезающий факелом небо.
Изнуряющий труд, подтверждающий статус мужчин.
И по крохе на всех, тот последний обломочек хлеба.
Да, бывало и так, но о том не жалел ни один.
Уходили в снега за богатством подземного джина.
На характер всерьез нас полярный устой проверял.
Был поход на износ, наравне человек и машина.
Перегрузки, мороз рвали жилы, сердца и металл.
Смысл особый в глазах и покрытые бронзою лица.
И седины не в срок, да и борозды ранних морщин.
Иногда, что скрывать, было в самый бы раз помолиться.
И горели в огне, и осколки ловили без мин.
Мы с позиций ушли далеко не по собственной воле.
Потрудились не зря, для потомков оставив задел.
Только вышки стоят на бескрайнем полярном просторе.
Словно памятник тем, кто уйти от судьбы не сумел.
Ветер в крышах поет, он свободный неволи не знает.
Гордым сопкам в снегу до скончания мира стоять.
Нет. Не примет покой, кто бродяги судьбу выбирает.
И к планиде своей хоть сейчас бы вернулся опять.
28.02.99