Ц И К Л    VI    / 1974 - 1977 /

 

База Bepxне-Амгуэмского отряда была построена в живопионом месте среди гор, в широкой ледниковой долине, на берегу озера Янранай-кооль. Из озера вытекал короткий ручей, впадающий   в реку с мягким, пушистым, ласкающим слух названием - Вульвавеем ( что означает слово "вульва" по латыни, Денис знал, ну а "веем" по чукотски - вода, река). Сидя на зеленом, поросшим ивами берегу ручья Денис и Юрка, жалобно постанывая, черпали и пили из эмалированных кружек прозрачную, холодную, живую воду, утоляли жажду, изгоняли похмельную тоску. Отходя от пьянки, они готовились к маршрутам.

Из реки в озеро шли мальмы и нельмы. Юрка на спиннинг поймал одну, От его победного вопля содрогнулся весь отряд. Юрка, оглушив рыбу веслом, снял с крючка и бросил на дне резиновой лодки.

- Смотри, Денис, какая красота! - воскликнул счастливый рыбак.

- Да, пестрая, разноцветная, в брачном наряде, - отозвался тоже очарованный Денис.

Мальма, выслушав восторги и комплименты, махнула хвостом и нырнула в дыру между камерой и днищем лодки. От горестного вопля рыбака снова вздрогнул весь отряд. Юрка сиганул в ручей и, поднимая фонтань брызг, попытался поймать мальму руками, что даже медведю с его остро-когтистыми лапами не всегда удается сделать. Рыба ушла. Юрка, мокрый с ног до головы, чуть ни плача выбрался на берег.

И точно так же, как ускользающую рыбку, самого рыбака пыталась поймать на амурный крючок техник-геолог Нина Кононова. Юрка - парень видный, высокий, широкоплечий, сутуловатый, похожий на артиста Яковлева, представлял собой престижного жениха. По нему вздыхали многие молодые женщины, но он ко всем оставался равнодушным. Ласковые, влюбленные взгляды, мелкие повседневные заботы и услуги чернобровой гуранки Юрка переносил с трудом, они его раздражали, к такому обращению он не привык.

Была в отряде еще одна девица - Юля Рублева, прямая противоположность Нине, высокая гонористая блондинка. Девчата занимались шлиховым опробованием водотоков. Нина - добрая крестьянская душа - своего рабочего-промывальщнка уважала и помогала ему во всем. Юля же как злая принцесса, презирала "работягу". В маршрутах она с ним не разговаривала, гордо вышагивала впереди и, определив место отбора пробы, носком сапога постукивала по земле - здесь!

Различие характеров вульвавеемских дам проявилось однажды и в другом, интимном деле. Как-то Денис некстати высунулся из палатки и видит - сидят на склоне две куночки в позе "орлиц"исполняют малую уждишку. Одна из них мгновенно вскочила, натянув штаны, другая дернулась было, но осталась сидеть. Ошарашенный Денис нырнул назад, в палатку. Девчата возвратились, похихикивая.

Погода содействовала выполнению плана, маршрутные пары стремительно отрабатывали район, все исполнители были полны желанием как можно быстрее, до осенних холодов, выполнить геологическое задание! Денис пообещал рабочим: "Сделаем все до первого сентября, а дальше вы свободны, займетесь рыбалкой и охотой." И они энергично шагали за своими ведущими, вкалывали без выходных дней.

В одном из маршрутов Денис нашел на поверхности конечноморенного вала крупную агатовую конкрецию, принесенную ледником издалека, неизвестно откуда ( так называемый "эрратический валун"). Попались ему и прекрасные оленьи рожки, небольшие, ветвистые, удобные для транспортировки. Находки порадовали его - будет что подарить жене и детям.

Оббегав горную часть района, геологи спустились в Верхне-Амгуэмскую впадину, на Белые Увалы - реликт древней поверхности выравнивания, образованный шистрелыми (као лини зареванными) вулканитами кислого состава. Вдоль южной окраины неотектонической впадины Денис наблюдал во врезах ручьев остатки древнего (неогенового) леса - окаменелые стволы деревьев, обугленные отпечатки стеблей, листьев, хвойных веточек и шишек (койнатхунские слои). Ожидавшаяся повышенная золотоносность Белых Уводоб не подтвердилась.

В начале сентября, в последнем плановом маршруте о базы Денис открыл рудопроявление олова турмалинового типа и бросил на него вес отряд. Рабочие, помня обещание начальника, обиженно роптали. Денис уговаривал их, умолял сходить за пробами еще раз, еще разок, ну еще последний раз и, наконец, в окончательный, завершающий, самый-самый распоследний раз! Вот как была отражена Денисом на вечере полевиков деятельность Beрхне-Амгуэмского отряда в 1974 году.

Площадь быстро и умело мы закрыли, а потом

Просидели месяц целый, успокоившись на том.

Телеграммы посылали, вертолет просили мы.

От безделия устали, сидя в тундре до зимы.

Вульвавеем - наше поле, женский терем не пустой.

Почему же Благоволим возвратился холостой?

Во время вынужденного сидения на базе Денис много чего наслушался по рации, узнал о состоянии дел в других отрядах. В условиях плохой проходимости Виталий Клевый с базы Чаантальского группового отряда пытался сделать заказ.

- Я РТЦВ. Требуется магнето. Подпись Клевый. Как поняли, прием.

73-й (промежуточная мощная радиостанция на Иультине):

- Повторите, не понял.

- Маг-не-то, маг-не-то. Мария, Анна...рий...пись: Клевы...

73-й: - Шум, треск, вы пропадаете, слышу на двоечку, повторите подпись.

- Даю настройку: 1-2-3-4-5-5-4-3-2-1. Маг-не-то! Мария...пись, Клевый.

73-й: А! Понял, понял. Магнета Мария Клевый. Так, да? Прием.

- тр...рпр...хр...пиип!...вый.

Еще одна связь (проходимость хорошая).

Клевый (РТЦВ): А подать на связь Сидорова-Соба! Я ему покажу мать тра-ля-ля! О чем он там думает?

РТВО (центр, Луговая):Его нет, он только что прошел мимо окна, а куда - не знаю. Виталий, пришла твоя жена, хочет поговорить.

Клевый (сухо) - Слушаю.

Жена: Алло,  Витя, ты получил посылку?

- Какую посылку?

- Булькающую.

- Получил, спасибо. Посылай еще, да пусть побольше булькает. РТВО, примите радиограмму.

- Давайте.

- Москва, Крюкановой Римме, Можно ли Саньке есть гречневую кашу. Подпись: групповики.

- Приняла. Тут Пухов пришел, к нему вопросы есть?

- Кирилл Сергеевич,  завтра вертолет будет?

- Детский вопрос, Виталий.

- Ясно. Связи конец.

Из стратиграфического отряда в центр (РТИВ- РТВО):

- Примите две радиограммы. Первая. Майорову Андрею. Поздравляю днем рождения. Целую, папа. Вторая. Осадчему Игорю. Поздравляю днем рождения. Папа.

- Осадчий что, не целует? РТИВ, Осадчий целует или нет? Прием.

- Нет, не целует, стесняется. Связи конец.

- Вызываю РТЦВ, На связи Собко. РТЦВ, дайте вашу погоду, вообще.

РТЦВ (Клевый): Погода летная, летная погода! Отправляйте вертолет!

- Ну что значит летная, вообще. Дайте облачность, высоту, все как положено,  значить.

- Облачность 1200, видимость десять километров.

- Какая же, значить, летная, если у вас сопки 1500, вообще!

- Я ошибся, ошибся. Высота облачности I500-I700, два балла. Дайте вертолет, вертолет дайте!

- Пилоты требуют от нас чистое голубое небо, вообще, солнце и чтоб, значить, тихо было, тихо, понимаете? Прием.

- Да есть, есть голубое небо и яркое солнце! На небе ни облачка, тихо, временами дует легкий, приятный ветерок, птички щебечут, хариусы играют. Видимость неограниченная, до острова Врангеля на севере и Аляски на востоке!    Дай-дай вертолет, мать-тра-ля-ля!

- Ну вот, это, вообще, совсем другое дела, так бы сразу, значить, и сказал. После обеда ждите вертушку. Все, связи конец.

Из ГРП в Центр.

- РТВО, примите РД Сидорову.

Исходя из проведенного мероприятия по ликвидации выявленного вами
при посещении недостатка оговоренного вами пунктом акта вызываем комиссию по приемке устья штольни готовой началу проходки десятого ceнтября.

РТВО: Не поняла. 73-й, РПЖД, продублируйте.

РПЖД: Он говорит - проведение ликвидации выявленного мероприятия оговоренного вами пунктом.

РТВО: Минуточку, минуточку... так...каким пунктом?

РПЖД: Оговоренного...или заговоренного...

73-й: Да нет, не так. Исходя. Исходя из мероприятия по выявлению ликвидации оговоренного! 0-го-во-рен-но-го! Вами! Пунктом! Акта! Как поняли, прием!

РТВО: Оговоренного, так? Да?

73-й: Передаю по буквам. Огурец - Гриша - огурец- Вася-огурец-ром... Оговоренного!

РТВО: Поняла, спасибо.

На вечере полевиков в краткой стихотверно-частушечной форе были изложены основные результаты работ по всем сезонным отрядам. О Право- Ванкаремском геоморфологическом отряде  ( Герман Птенцов, Иван Глухарев)

Начальник отряда - членам техсовета:

Снова вам привез я море,

снова уровни тяну.

И еще привез на горе только скважину одну.

Геолог добавил:

Мамонта морского мы нашли, Увидали - со смеху дошли!

Он лежал в соленой глине. Сам - в тельняшке, жабры - в тине,

А в зубах торчала рыбья кость!

Начальник ЦГГП геологу:

Рубанул товарищ Пухов, правду-матку не тая:

"Надоела нам, Ванюха, глухомания твоя!"

Ведущий:

Техсовет устроил баню за дела плакучие,

Но зато чиры у Вани жирные, пахучие!

 

В Чаантальском геоморфологическом отряде случилось два несчастья сразу. Начальник отряда Гена Цукин, спасаясь от комаров, залил себе в левый глаз большую порцию дэты и чуть не окосел. Глаз распух, воспламенился, Цукина санрейсом вывезли, в Нырвакинот. Вместо него и.о.начальника отряда остался в поле Леша Мишин, ходивший в маршруты. На базе постоянно находился завхоз, знатный брагодел и беспросветный пьяница, но ретивый охранник отрядных (то бишь Лешкиных) продуктов от злостных грызунов-евражек. Он гонялся за ними по тундре, кидал в них камни, бутылки и прочие увесистые предметы, ставил капканы, короче, изничтожал, как мог. А евражки все равно упорно лезли в складскую палатку, прогрызали фанерные ящики и мешки, набивали щеки макаронами и крупой и таскали добычу в свои норы, делали запасы на зиму, Для евражек это была естественная, необходимая работа, для завхоза - ecтecтвенный урон.

И вот однажды где-то в средине полевого сезона завхоз застал на складе очередного еврагана и пальнул в него из ракетницы. Евражка с визгом убежал, склад с треском сгорел. Пришлось Лехе завозить новые продукты, а сгоревшие расписывать на двоих. Получилось так, что и.о.начальника отряда и завхоз проработали в поле бесплатно. Вот такая беда. Мишин жалобно пел:

Впечатлений много очень получил я за сезон.

Были дни темнее ночи, дым над базой, не озон.

Техсовет был беспощаден:

Ваша карта симпатична, поворачивай хоть как.

Но проста и схематична и оценка ей - трояк.

Ведущий:

Хоть отряд закончил поле ой да с горем пополам,

Лёшу любят обе Оли, хороши в семье дела.

Здесь требуются пояснения. Расставшись о Галочкой ( производительницей "Зверобоя"), которая была старше его на пять лет, Леша в 1972 году женился на молоденькой девушке-студентке Оле, черноглазой красавице-брюнетке с белой атласной кожей, великолепной грудью и таким добрым, чудесным характером, что вся экспедиция ее полюбила. "Черт побери! - говорили одни мужики, пожирая глазами юную красавицу. - Наконец-то Лехе повезло, нашел стоящую жену." "Вот старый козел, - говорили другие,- на пятнадцать лет моложе себя девицу уговорил!"

Совратил Лexa студенточку еще в поле, задолго до свадьбы, так что уже через полгода после официального брака Одя подарила ему прелестную девочку, маленькую Олю. Пережив пожар иа базе и последовавший за ним финансовый удар, Леха по-прежнему улыбался, резво бегал по Нырвакиноту и был счастлив, как никогда.

Удивительно, с приключениями и неожиданностями прошел полевой сезон-74 у Жени Виноградова  (Мамчергыргынский геолого-оъемочный отряд масштаба 1:200 000). По совету Славы Майорова, который скитался в эт их же краях, Женя построил базу на низком месте, в пойме реки. После обильного и продолжительного дождя река вздулась и затопила лагерь. Люди стояли на нарах, помостах, бочках, пережидая стихию и проклиная консультанта. На техсовете по приемке полевых материалов Женя пел:

Начал я сезон с потопа ( тут Майоров мне помог).

У меня промокла жопа, долго высохнуть не мог.

Нe везило мне нынче что-то. Я в поселок улетел,

В ожиданье вертолета дома месяц просидел.

Возвратился я на базу и влюбленных там нашел.

Свадьбу я устроил сразу - что же надо вам ишшо?

Техсовет:

Констатируем мы все же, что начальник в поле был

И маршрутил. Но негоже, что про рыхлые забыл.

Ведущий:

Стал начальник воблы суше, бегал так, что от него

Сохранились только уши, больше нету ничего.

Право-Янрамаваамский отряд (начальник Федор Свистоплясов, старшие геологи Николаевы, геолог Дубов) работал на альпинотипном Искатеньском хребте. Здесь было известно рудопроявление эпитермального (низкотемпоратулного) золота Тымыль, открытое в 1972 году Дмитрием Кадыковым. Отряд должен был провести дополнительные поисковые pa6oты и оценить объект. Свистоплясов пел:

Кадыков Тымыль подкинул, чтоб его я защитил.

Я б хотел, да нету силы и подкидыш тоже хил.

Вера горы штурмовала, за скалою шла скала.

Вера Толю вдохновляла на великие дела.

Техсовет:

Нет руды, на карте чисто и Тымыля не пошел,

Но за то, что альпинисты, надо ставить "хорошо".

Эдуард Синицын (Эргувеемский отряд), развенчавший варяга Калабашкина, сам так увлекся гидротермально измененными вулканитами, так расфантазировалоя, что выделил аж четыре гигантские, якобы золотоносные зоны, сопоставимые с крупными месторождениями Магаданской области и Казахстана! Вот его доклад:

Экструзивно- эксплозивный субвулкан и вулканит,

Фациальный, эффузивный адуляр и алунит.

Карамкен и Мурунтау, Хаканджучку и Дукат -

Все свои четыре зоны выдаю я напрокат.

Лучше воех работал Котов, вес намыть ему пришлось.

Только раз взгрустнул чего-то  (кошки рядом не нашлось).

Станислав Заноза (Чаантальский поисково-разведочный отряд) второй год проводил поверхностные горные работы (канавы, траншеи) на одном из оловянно-вольфрамовых месторождений западной окраины Иультинского рудного района. Детализация поисков приводила к сокращении параметров рудных тел,  запасы уменьшались, месторождение таяло на глазах изумленного руководства экспедиции. В разговорный репертуар Занозы прочно вошел глагол "кажется".

Только кажется, что много здесь канавок пройдено.

Только кажется, что много рудных тел не найдено.

Но, будучи коммунистом-оптимистом и не желая прослыть могильщиком месторождения, считавшегося перспективным, Заноза вынужден был утверждать, что все богатые рудные тела находятся на глубине. А это можно доказать только подземными горными выработками (на которые экспедиция никогда не пойдет).

Рудных тел нигде не видно,  но ведь надо не тужить.

Чтобы не было обидно, надо штольню заложить.

Техсовет:

За два года,  за два года ничего не доказал.

ПЭО нашему в угоду лишь объемы выполнял.

Ведущий:

Славословили Занозу, кто-то Стасу славу дул.

Он же стал в иную позу - Bcex с запасами надул.

Тем не менее, несмотря на отрицательные результаты поисково-разведочных работ и всестороннюю критику, Заноза был весьма и весьма доволен - он нашел необыкновенно красивый кристалл берилла, которым налюбоваться не мог. "Какие запасы? Какая руда? Вот что главное!" -говорил Заноза, смеясь. Дело в том, что Стас был фанатичным коллекционером минералов и очень переживал, когда его сохоббист Кутенков добывал что-нибудь новенькое, оригинальное и хвастал этим. Но таког берилла у Кути не было, это Стас точно знал! Он пел:

Весь сезон я в радостях прожил,

Очень уж себя я ублажил!

Я нашел кристалл чудесный, всем завидно, интересно,

Стоит он десятка рудных жил!

Не лучше обстояли дела и в соседнем   Тариэльском отряде, которым руководил Володя Веник.

Десять скважин сели в пустоту, а теперь имеем мы мечту -

Чтобы жила-жила-жила не тужила-жила-жила

Мы подпустим штольню под нее.

Порхал по тундре, развлекался стратиграфический отряд (начальник Майоров, старший геолог Осадчий).

По Чукотке мы скакали, флору-фауну искали,

Фауну-фауну, фауну-расфауну.

Мы кету-кету доили, мы икру-икру солили

Бочками-бочками, бочками-разбочками.

Рыб, как в тире, мы стреляли, а они хвостом виляли.

Чавыча-чавыча, чавыча-расчавыча.

Ведущий ( о Майорове):

Был когда-то он геолог, а теперь он - ихтиолог, Хариус-хариус, хариус-расхариус!

И, наконец, о Право-Чаантальском отряде групповой геологической съемки. Песня начальника отряда Вадима Черных:

Не боимся бурь и штормов, просим уважения.

Вдвое-втрое выше нормы были напряжения.

Инженер Виталий Клевый жил на базе под горой,

И направо, и налево он трудился как герой.

Вот на этой на защите смело я могу сказать:

Сколько олова хотите, столько я могу и дать!

Техсовет:

Поработали наславу, документы их на пять,

Хоть и прав Крюканов,право:"Необъятно - не объять".

Ведущий:

Пробы носят по три пуда, от такой тектоники Все бандиты скоро будут супергипертоники!

В групповом отряде - самое большое количество народа, поэтому и обмывка защиты была грандиозной. Супинокий "прикаща-370" загнал полевиков в большой подвал жилого дома. Здесь геологам никто не мешал и они порезвились вволю. Отсутствие окон и вентиляции никого не смущало. Неуютно было только двухметровому Дубову, который упирался макушкой в потолок и мазал лысину известкой.    

Пострадал и магаданский (СВГУшный) куратор Андрей Шавкин. Что-то в его выступлении не понравилось буйному во хмелю Коле Панфилову. Коля впервые увидел этого длинноволосого, говорливого мужика, он понятия не имел, кто это такой, что за гусь и почему так авторитетно, с апломбом, рассуждает. Коля набычился, уставился сквозь запотевшие очки на непрятного незнакомца, залился краской и ринулся в атаку! Он присел, обхватил оратора-куратора мощными лапами вокруг бедер и резко его поднял, саданув макушкой об потолок. Этот прием он повторил трижды. Боря взвыл, стоявший рядом с ним Пухов заорал: "Панфилов, ты что делаешь? Это же Шавкин, куратор из Магадана! Отпусти его!" До Коли дошло. Он бросил жертву на пол и, согнувшись, конфузливо ушел в дальний угол подвала. Геологи хохотали, Боря, морщась от боли ощупывал шишку-ссадину, стряхивал с волос и плечей белую пыль.

Совершив пьяный подвиг, Панфилов из экспедиции уволился по семей ным обстоятельствам - на Алтае его ждала одинокая старушка-мать. А подвал стал знаменитым. Место ударения макушки магаданского начальника было обведено красной краской, внутри круга стояла дата исторического события. Это был второй потолочно-памятный   знак Восточно-Чукотской экспедиции (первый находился некоторое время на потолке кабинета оформительской группы - там были обведены отпечатки подошв пенсионерки Ксении Караваевой, которую на проводинах парни подбрасывали вверх ногами).

Усилиями главного бухгалтера экспедиции Жупела подвал был отремонтирован, в нем установили большой бильярдный стол, помещение, расположенное под квартирой Любомирова, стало называться "клуб Пирамида" И застучали шары, и занервничал Серега. Игроки и болельщики, подогревая себя вином, проводили в подвале все свободное время. У входа в клуб, на площадке перед лестницей отчетливо запахло мужичьей мочой, перебивающей мочу кошачью. Жители подъезда, обладатели личных подвальчиков, жены бильярдистов и их поклонников возмущались и негодовали.

Денис, у которого был подвал как раз напротив клуба "Пирамида", тоже частенько заглядывал туда в качестве болельщика и выпивохи. Камеральный период он провел в обычном режиме. Помимо основной работы он по-прежнему участвовал в выпусках стенгазеты "За недра Чукотки" и изготовлении наглядной агитации, готовил праздничные концерты, стихотворно поздравлял именинников, юбиляров и, разумеется, женщин в день восьмого марта.

Вас поздравляем женщины-подруги,

 За все,  за все мы вас благодарим. 

 Мы - ваши рыцари, рабы и слуги,

Для вас живем, стараемся, творим.

Стены коридоров были увешаны рисунками, плакатами, фотографиями.

 Расцвет искусства небывалый, для стендов не хватает мест.

Изопродукт выходит валом, кто не работает - не ест.

Цэ дило так поставить смог предразведком Золотоног.

Маленький, толстенький, энергичный, косноязычный председатель разведкома катался по экспедиции, как ртутный шарик, смеялся, шутил и непрерывно щебетал на смешанном русско-украинском диалекте.

Редактором стенгазеты (орган партийной, профсоюзной и комсомольской организации) вместо уставшего от частой критики в свой адрес Пухов, стал начальник россыпного отдела Смеян.

Что за газета без Смояна? Она как Марья без Ивана.

Газету любит Ю. Смеян как Марью русскую Иван.

В камеральный период, отдыхая от геологических дел и размышленний, Женя Виноградов разыгрывал товарищей. Как-то зашел к нему известный сквалыга и крохобор Серега Любомиров. Женя ему и говорит:

- Серега, хочешь я подарю тебе вот эту гирю с этикеткой?

- Нет, зачем она мне нужна,    эта гиря.

- Как зачем? Толкать, как ядро.

- Нет, не нужно (ушел).

Женя обратился к Денису:

- Слушай, Дэн, я сейчас позову Любомирова, а ты при нем попроси у меня эту гирю.

Появился Серега. Денис говорит:

- Женя, дай мне этк гирю с этикеткой. Она такая хорошая. Ее можно толкать правой ручкой, как ядро. Вот так ( взял с полки, приложил к плечу).

- Отдай! Это моя вещь! - вскрикнул Серега, выхватил у Дениса гирю и убежал к себе в кабинет.

Друзья расхохотались - розыгрыш удался.

Прошло некоторое время. Любомиров снова зашел в кабинет к Виноградову. Женя начал хвастаться.

- Серега, смотри, какая у меня есть веревочка. Японская. Выдерживает пять тонн.

- Дай мне.

- Да ты что? Такую вещь разве я отдам? Мне ее на время дал поносить Слава Майоров, он нашел ее на берегу моря. Пять тонн выдерживает! Пойди к Майорову, попроси (Слава об этом визите был заранее предупрежден).

Серега - Майорову:

- Слава, у тебя есть веревочка? Японская.

- Ну, была. Я ее временно дал Виноградову. Пять тонн выдерживает Не могу дать. Такой больше нету, это очень редкая вещь.

Серега целый месяц ходил от Виноградова к Майорову и наоборот, канючил, просил веревочку. Не дали, стервецы, Серега настолько расстроился, что даже работать перестал. Какая там работа, когда веревочку не дают! А она ему стала позарез нужна! Наконец он сообразил - надо делать обмен. Он принес Майорову бамбуковую палочку.

- Слава, я тебе дам вот эту вещь, а ты забери веревочку у Виноградова и дай мне.

-Да на хрен он мне нужен твой бамбук! Веревочка ценнее. Впрочем пусть Виноградов решает, иди к нему.

Притопал Серега к Виноградову   с бамбуковой палочкой, тоже найденной  на берегу моря.

- Женя, давай меняться, ты мне веревочку японскую, а я тебе - 6aмбук.

Виноградову надоела эта история и он сказал:

- Ладно, Серега, бери веревочку, только тебе и никому другому я не могу ее дать, а знаешь сколько желающих было? И палочку бамбуковую можешь себе оставить, сделаешь кнут.

Серега схватил вожделенную веревочку и, криво ухмыляясь, поковыля, в свой кабинет. Он был счастлив - цель достигнута, можно спокойно сидеть за столом и работать.

Открытие любого рудного месторождения начинается со штуфной пробы (несколько обломков минерализованной породы весом от одного до трех килограммов). Свой путь в лабораторию проба начинает на  спине у геолога. Зетем, упакованная в мешок, снабженная этикеткой и биркой, она на вертолете вылетает в Нырвакинот и сбрасывается на краю аэродрома. Оставшиеся до лаборатории ВЧГЭ пять километров оказываются иногда самыми трудными для пробы. Бывает, она подолгу валяется в аэропорту, всеми прохожими пинаемая и всеми презираемая. В экспедицию звонит аэродромное начальство, грозит спихнуть бульдозером пробу в яму и засыпать землей. Наконец Кум-Соб или Пухов изыскивают транспорт, посылают его за пробой, шофер, матерясь, забрасывает ее в кузов везет в гараж и сбрасывает во дворе, в лужу солярки. До лаборатории остается пятьсот метров. Помятая, избитая, испачканная проба терпеливо ждет. Об одном таком случав на профсоюзном собрании образно выразился классик русскоязычной словесности Мойша Блямберг. "Пробы до дикости доходили, вот чте с ними творилось!" - сказал он. "Блямберг загт!" - говорили геологи, изучавшие немецкий язык.

Долго ли, коротко ли, с приключениями или без них, но проба добирается до конечного пункта. Здесь ее как дорогую гостью принимают в свои объятия добры-молодцы - дробильщики. Они превращают пробу в порошок, сокращают в четыре раза и отправляют на истиратель, где она доводится до состояния пудры. Тончайшая пыль подвергается спектральном; анализу на двадцать-тридцать элементов (помещается в угольный электрод и сжигается на спектрографе в дуге постоянного тока). Пробы на золото предварительно обогащаются с помощью царской водки. Аналитики Римма Крюканова расшифровывает спектрограмму, определяет содержание металлов. Спектральный анализ - быстрый, удобный, но дает содержание приблизительные, ориентировочные, поэтому называется полуколичественным. Для определения точных концентраций металлов в руде применяется химический анализ, которым занимается заведующая лабораторией Сима Морозова.

- Серафима Ивановна, как вы думаете, почему химиков называют лукавыми?

- Про себя могу сказать - я очень хитрая, все делаю сама, никому не доверяю, - смеется Сима.

Точный (количественный) анализ на золото и серебро производится в пробирной лаборатории. Занимается этим ветеран экспедиции старший техник-геолог Григорий Соколов. Проба, предварительно прошедшая спектрозолотометрический анализ и показавшая повышенные содержания благородных   металлов, помещается в муфельную электрическую печь для выплавки верблея - сплава золота и серебра со свинцом. Затем металлы разделяются (процесс купелирования) и взвешиваются на лабораторных весах. Так определяются содержания золота и серебра - количество граммов на тонну руды.

Все лаборатории - и спектральная, и химическая, и пробирная - смотрятся архаично по сравнению с ядерным анализатором "Минерал-3" (оператор-геофизик Штейн). С точностью химанализа он в пять раз быстрее его определяет концентрации олова и вольфрама! Рентгенорадиометрический метод внедрен недавно, но   за ним - будущее.

Так обстоят дела с анализом рудных проб. Но главная задача экспедиции в текущий момент - прирост запасов россыпного золота. К ее решению причастны работники минералогической лаборатории - Ирина Свистоплясова и Роза Прилепилова. Они просматривают шлихи под бинокуляром, тщательно отбирают и взвешивают золото, касситерит, вольфрамит, шеелит, определяют содержания полезных минералов в граммах на кубический метр рыхлых отложений.

Геологи, получая сообщения из лаборатории, с жадностью набрасываются на них, сначала бегло, а потом внимательно просматривают колонки цифр, отмечают красным карандашом высокие (промышленные) содержания металлов. Где бы ни произошло открытие рудного или россыпного проявления, оно завершается в лаборатории ВЧГЭ.

Зимой 1975 года поиски золотых россыпей на Ванкаремской низменности продолжались. Героем геофодьклера стал Адам Рубанобич, бедная разнесчастная головушка, которую ежедневно долбил Пежар де Клювжо. Адам причитал:

Золото подводит каждый день, скоро стану я худой, как тень.

Стать кротом готов я, братцы,  землю жрать, во всю стараться,

Чтобы Тафик не шпынял меня.

Молодые специалистки, направляемые в ГРП, называли Рубановича своей подружкой Адой и посвящали ей свои полевые разведпесни.

В ВЧГЭ я прибыла и в разведку выбыла,

На прорыв закинули меня.

Но была я ушлая, сразу замуж вышла я,

Ах, Ада-Ада, как же ты была права.

Адамушка, каталась я на тракторе Эс-сто

С мастером бурения. Только к сожалению Каталась я вдоль линии пустой.

Пробурили линию длинную-предлинную,

По разрезу ил и трын-трава.

Знаки появилися, мы развеселилися,

Ах Ада-Ада, как же ты была права!

Адамушка, в разведочке мы весело живем. Родила я малую, доченьку удалую,

Ее мы Россыпушкою зовем,

В день геолога-75 лучше всех чувствовал себя Сергей Любомиров.

Мне теперь сплошная благодать,

Почему - не трудно угадать -

 От хвостов освободился, словно заново родился!

Года три я буду отдыхать.

Окончательно выздоровел пострадавший от зловредного реппелента Геннадий Цукин.

Левым глазом все теперь видать.

Вам могу совет полезный дать -

Не берите в поле дэту, знаю я отраву эту,

С нею трудно планы выполнять.

 

Торжествовал Дмитрий Кадыков:

Скоро я закончу диссерта - это будет мудрости черта.

Вот тогда месторожденья все как есть без исключенья

Я открою сразу без труда.

Сомневался умница Осадчий:

Чтоб по вулканитам дать ответ надо мне не менее ста лет.

Разрешу ли я проблему иль закончу только тему

У меня, друзья, сомнений нет.

 

С е з о н   -   7 5

Верхне-Амгуэмокий геолого-съемочиый отряд в поле вылетел поздно в средине июня. Базу геологи поставили на берегу озера Ирвинейгытгын по упрощенному варианту - без бани и пекарни (на их сооружение нехватало ни времени, ни стройматериалов). Полевики мылись в маленькой двухместной палатке вприсядку или на карачках, раздевались в жилом шатре

и бегали в "баню" голяком, иногда под дождичком, что придавало процессу омовения своеобразный, экстремально-полевой оттенок. Хлеб, привезенный из Нырвакинота, полевики быстро умяли и стали печь ландорики. Это умел делать расторопно-опытный рабочий Санников. Никакой пользы от тундры геологи не имели, потому что охотничьего ружья не было. Однажды хмельной Юрка Благлволин гонялся за куропачом и палил в него из пистолета, повторяя давнюю ошибку Дениса. Куропач перелетал с места на место и хохотал, как дьявол. Вместе с ним ухохатывался и весь отряд, за этим же куропачом-нахалом охотился с топором и рабочий Валерка. Он подползал к птице по пластунски, скрываясь в складках местности (между береговыми валами) и кидал топор, как томагавк. Куропач, издевательски хохоча, отлетал метров на двадцать, садился на землю и продолжал измываться над геологами, не давал им спать. О том, что в озере есть рыба, возвестила большая чайка поморник или "мартын", как его называли в простонародье. Он выхватил из воды хариуса, взлетел и бросил его на лед. Санников с воплем бросился за рыбой, сначала по воде, потом залез на плавающую льдину и, испугавшись, залег на ней, как весенняя нерпа.

- Держись, Коля! - заорал рабочий Иван Седых, разделся, бросился в ледяную воду, поймал резиновую лодку которую оттолкнул студент, и погнал ее к льдине.

-Эй, погоди! - остановил Ивана Валерка. - Ты иди грейся, а я поплыву.

- Не пойду! - отозвался Иван, подогнал лодку к берегу, Валерка свалился в нее, спасатели поплыли вдвоем, сняли Колю, достали рыбу. Слава Богу, все закончилось благополучно. Но начальнику отряда эти маневры ой как не понравились!

- Ребята, все сюда! - крикнул Денис командирским голосом и предложил собравшимся расписаться в журнале по технике безопасности.

- Вот так. Теперь можете смело тонуть, - и Денис удовлетворенно захлопнул  тетрадь.

После этого случая рыбалкой решили заняться всерьез. Денис оборудовал поплавками и грузилами новую двадцатипятиметровую сеть (подарок Жени Виноградова), ребята поставили ее в широкое разводье, из которого таскал хариусов мартын. Наутро глянули - ё-к-л-м-н! Разводья нет, льды сошлись, затерли сетку. Все, хана, отрыбачились, пропала сеть! Денис закручинился. "Как бы меня матюгал Женька, если бы увидел это," - подумал он.

Сидение на базе в ожидании вертолета для разброски лабазов затягивалось.Денис, заскучав по жене, написал ей письмецо. "Оленька, ты мне начала сниться и представляться во всевозможных

соблазнительных позах уже через неделю после вылета, когда я окончательно протрезвел и окреп. В мою буйную головушку полезли шаловливые мысли, мне вспомнились     эротические стишки: "Знает каждый жеребец, что подвыпившие бабы неустойчивы и слабы, что и их смущает бес". Мораль сей басни такова - пей только о Манюней или Зоей Глухаревои и никаких мужиков! Чтоб!

Ты, конечно, понимаешь, что я шучу. К тебе, моя прелесть, это утверждение не относится. Просто засиделись мы на базе, пора и в ropы. А там, в маршрутах, вся дурь из головы вылетит, можешь не сомневаться. Л.ц. Твой щетинистый Дэн (до бороды еще  далековато, в сентябре пощекочу).

Однажды, выйдя из палатки, Денис увидел удивительную картину - евражку гоняла маленькая птичка, нападала на него сверху, клевала в спину. Евражка спрятался под брезент, птичка улетела Денис пытался понять - что бы это значило? Или птичка отгоняла евражку от гнезда, или наоборот - дергала из него шерстинки для гнезда, что более вероятно.

Прибежал из тундры один из молодых рабочих, глупый "чечако" и сообщил:

- А там лягушки из воды прыгают за комарами!

- Да ты что! - говорят ему, смеясь, - На Чукотке лягушек нету!

 -Что же там тогда такое?

-Рыба, наверно.

- Да ну? Идемте ловить. Бреднем. Я покажу место.

Коля Санников возглавил бригаду рыбаков. Улов получился невероятный - около шестидесяти килограмм! Ребята довольны, улыбаются, глаза у них горят.

- Рыба там кишит! - кричит возбужденный Коля, вываливая трепещущую добычу из рюкзака. Денис посмотрел - преимущественно каталка, реже - чиры. Рыбу засолили и через трое суток повесили вялиться.

Первого июля ночью льды с озера выперло на галечный берег, получился ледяной надвиг метровой толщины. Льдом придавило бочку с керосином, пришлось ее подкапывать, вытаскивать и катить выше. По предложению Юрки Благоволина (он сказал - давай капику попробуем) Денис снял с веревки завяленного чира с капельками жира, вместе с Юркой съел центральную часть, а хвост пришил к голове, этого куцего уродца-головастика он снова повесил на веревку. Мимо проходил главный рыбак Санников. Он с удивлением взглянул на странную рыбу (вродебы не ловил такую!),  прошел дальше, остановился, оглянулся - что за черт! Откуда она взялась, эта несуразная коротышка? Вернулся, внимательно посмотрел (нитки под чешуёй не видны) пожал плечами и ушел. Наблюдая за Колей из окна палатки, Денис и Юрка посмеивались.

А вертолета все нет. Терпение у Дениса лопнуло и он решил идти в маршрут с базы на высокий, зубчато-скалистый хребет. На гребне водораздела, забравшись в игнимбритовые и риолитовые скалы с вертикальными стенками, он попал в отчаянное положение.
Один километр по горизонтали он преодолел за два часа!  "Куда ж меня занесло?" - поражался он, У него даже возникла трусливая мыслишка - бросить все к черту, спуститься вниз и идти домой, пока живой. Но он все-таки преодолел трудный траверс и продолжил маршрут. Сам прошел, а радиометриста потерял.  "Э-ге-гей! Валера! Где ты?" - орал он. Тишина. "Наверно, рабочий сорвался и разбился к едрени-фени." Спустившись в долину, Денис понял -
надо снова   подниматься на хребет, к тому месту, где видел Шибаева последний раз. Было двенадцать часов ночи. Денис очень устал и проголодался ему хотелось спать, одна мысль о необходимости возвращения приводила его в ужас. И вдруг он увидел своего радиометриста ниже по склону. У него сразу отлегло на душе. Он окликнул Шибаева, подошел к нему. Он не стал его ругать за испорченный маршрут (без радиометрических наблюдение), главное
он живой.

-Ну ты чего? - спросил геолог.

- Сорвался. Два раза. Скользил по снежнику метров сорок. Да по камням метров пять. Ушибся.

- А радиометр не разбил?

- Не знаю. Он был в рюкзаке.

- Вытаскивай, проверим.

Проверили - действует.

- Ладно, пошли. Впредь будешь умнее. Учись. От меня в маршруте более чем на пять метров не отставай. Если что, подавай звуковые сигналы, то бишь во всю глотку ори. Понял?

Четвертого июля, в первый по настоящему комариный день по рации поступило указание Пухова:  "Работайте с базы. Сидите на базе может быть будет вертолет". "Aга!    Стой там, иди сюда - хорошее указание, - ухмыльнулся Денис.- Уйдешь в маршрут - прозеваешь вертолет. Уж лучше на базе сидеть и никуда не рыпаться, Правильное было решение, шестого июля прилетел Ми-4, разбросал лабазы и людей. День рождения сына - "монгола" Коли совпал у Дениса с маршрутом по ручью Бутуз. Возвратившись на стоянку, геолог нашел здесь нового студента-практиканта, рабочего Колю. Санникова и булькающую посылку от жены. Когда прилетал вертолет, он не слышал. Хотел Денис подождать   ребят - Юру Благоволина и Борю Зеликсона, да не дождался. Седьмое июля подходило к концу, надо было спешить и Денис в одиночку, в своей двухместной палатке провозгласил три тоста: первый - за сына, второй -за маму, третий - за себя, производителя. Пришли из маршрута геологи Юра и Боря, с восторгом присоединились к начальнику. Через долину реки Куйвыкэйвеем, от вершины к вершине перекинулась яркая радуга-дуга-небесный салют в честь именинника. В четыре утра пошел дождь, к полудню сменившийся снегопадом.

А с вертолетами получилась хохма, если так можно назвать нерадивость экспедиционных начальников. Пухов не знал, что в Верхне-Амгуэмском отряде шестого июля был вертолет, выполнивший все работы и дал заявку в аэропорт на седьмое июля. Эту заявку тоже выполнили, доставив в поле на вертолете МИ-8 двоих человек - дорогое удовольствие!

Через три недели после выезда в поле отряд начал .работать на полную мощность. Однажды вечером после удачного маршрута, наевшись до отвала и блаженно развалясь на пушистом кукуле, Денис слушал радиоприемник. "Кто счастливее на свете, чем влюблённый или пьяный?" - задала спидола Гётэвский вопрос. "Чукотский геолог в физически легком маршруте при хорошей погоде", - уверенно ответил Денис.

Пройдя маршруты вдоль северной границы района, Доценко и Бдаговолин убедились, что их данные не увязываются с картой Виноградова, породы не те  (у них - дацитовая толща, у него - андезиты экитыкинской свиты). Юрка заметил, что такие противоречия легко устраняются за бутылкой, как это уже не раз бывало (например, у Любомирова и Кадыкова).

При увязке листов не вязали лыка,

Пили десять раз по сто, пели "гоп со смыком!".

- Мне Женя друг, но истина дороже, - сказал Денис.

- Да ведь истина-то - в вине, - засмеялся Юрка.

- Ну что ж, придется и нам в камеральный период увязываться таким же способом, - сдался Денис.

Третий геолог - науканец Боря Зеликсон - такими литолого-стратиграфическими тонкостями не интересовался. Он был рядовым исполнителем, причем на Чукотке работал последний год, папа и мама давно уговаривали его бросить эту геологическую романтику и заняться серьезным прибыльным торговым делом в Москве. Боря сам откровенно признавался,
что чукотское полевое существование ему надоело, ему хочется круглогодично жить в квартире со всеми удобствами и каждую ночь иметь женщину. А то ведь в Нырвакиноте с этим проблема. Судите сами - договорился он об интимной встрече с одной девочкой-чукчанкой, артисткой знаменитого чукотско-эскимосского ансамбля "Эргырон", проник в гостиницу и незаметно прошмыгнул в ее номер. Тайное рандеву внезапно было прервано энергичным стуком в дверь.

- Худрук! Он меня выгонит из ансамбля, если увидит тебя здесь, - испуганно прошептала экзотическая красотка, быстро-быстро натягивая трусики- Уходи через окно!

Боря, схватив штаны и башмаки, прыгнул со второго этажа на козырек навеса, оттуда грохнулся на тротуар и дал дёру. Кое-кто из жителей поселка его усек - ночь-то полярная, летняя, видно, как днем.

- Ну, Боря, и повезло же тебе! Артистку "Эргырона" чуть ни трахнул!

- Ага, чуть ни трахнул». А сам я знаешь как трахнулся об асфальт, когда прыгнул с навеса? Чуть яйца ни отбил!

- Зато будет что вспомнить и внукам рассказать, - утешил Юрка ловеласа.

В поле Боря отличился тем, что первым пошил себе трусы из красной (транспарантной) материи, в изобилии имеющейся на складе. Все студенты и рабочие, подражая геологу, сделали то же самое. Получилась команда в красных революционных трусах. В последней декаде июля случились по настоящему теплые летние дни. На одной из стоянок отряд разделся и улегся загорать на высокой сухой террасе. Денис, в одиночку отправившийся в недалекий маршрут, наблюдал россыпь красных задниц, выделяющихся среди зеленой тундры как полярные маки.

При чудесной солнечной погоде с ветерком, отгоняющим комаров, Денис и Юрка провели параллельные маршруты по бортам долины реки Вульвавеем, совершая переход с четвертого лабаза на пятый. Все отрядное имущество сплавлялось по реке на резиновых лодках. Геологи, закончив маршруты, пришли на назначенное место в устье ручья Заячьего и возрадовались - какая красота! Высокие кусты ольховника и ивы, заросли красной смородины. Но...ручья нет, лабаза нет, сплавщиков нет - куда все подевалось? Фокус да и только. Козни дьявола. Более часа бродили Денис и Юрка по кустам и полянам, нашли ручей и лабазную бочку с продуктами, а сплавщиков все нет. Куда они запропастились? С утра поплыли, а уже поздний вечер. Денис поднялся на высокую террасу, разжег сигнальный костер.

Флотилия причалила только в полночь, преодолев двенадцать километров вниз по течению за двенадцать часов. Люди мокрые, злые, матерятся, как матросы. Денис вытащил из лодки свой рюкзак и ахнул - все мокрое. Геологи начали обустраиваться, перетаскали продукты из бочки к лодке (расстояние два километра), кое-как поставили палатки и легли. Борис приплелся из маршрута в половину пятого, взбулгачил всех. Спать не давали духота и комарьё. Тяжким получился финал переходного дня.

- Не все же должно быть гладко, - философски заметил Юрка, зевая и потягиваясь - Лана, надо все-таки капику поспать, - добавил он и решительно повернувшись набок,  замолк.

Как-то еще в начале июля пришел из маршрута Зеликсон и восторженно затараторил: "Какой там разрез, какой разрез, не менее километра! Надо еще раз сходить, описать его как следует." Юрка нехотя согласился идти вместе с Борей (подход - восемь километров). Возвратились оба усталые, изъеденные комарами. Юрка кисло-соленый, недовольный, Боря смущенный, молчаливый. Оказалось, никакого разреза там нет. Так себе, небольшое обнажение, к тому же пронизанное дайками пластового типа. Обмишурился Боря и Юрку непреднамеренно надул. Юрка обиделся.

На пятой стоянке, в устье ручья Заячьего, пришел из маршрута Благоволин и восхищенно забормотал: "Там такая минерализация! Надо еще раз сходить, детализировать участок. Там и турмалин, самое, и хлорит и грейзенизация! Там даже канаву проходили предшественники." Детализировать участок, названный "Аполло", нехотя отправился Боря - поисковик (подход - семь километров). Возвратился Зелик усталый, унылый, негодующий.

- Все излазил - ничего нет!

- Как нет? Ты что, самое, говоришь? Откуда же я взял образцы? - возмутился Юрка.

- Значит ты всю минерализацию забрал, выколотил, ничего не оставил! - огрызнулся Зелик. - Тоже мне, месторождение нашел, хрен моржовый.

Юрка недоуменно развел руками.

- Вот теперь вы квиты, - резюмировал Денис, обращаясь к Юрке. - Боря тебе подсунул несуществующий разрез, а ты ему - призрачное рудопроявление. Квиты, никаких претензий и обид! Все трое расхохотались.

Денис Доценко как начальник отряда и подотчетное лицо любил точный расчет, который его однажды маленько подвел. На седьмой стоянке случился незапланированный дождь и день пропал. К концу намеченного срока лабазных работ основные продукты питания закончились и люди по милости слишком расчетливого начальника жили впроголодь. Сам начальник отряда собирал грибы и жарил их на жалких остатках растительного масла, питался подножным кормом. На переход к следующему лабазу никакой еды не осталось. С утра пораньше голодные геологи, чувствуя необыкновенную легкость и желание бежать, ринулись к заветной бочке наперегонки, с рекордным временем совершили марш-бросок в пятнадцать километров, вскрыли бочку, наелись, разлеглись на кукулях и, поглаживая туго набитые животы, лениво перебрёхивались.

Какое сегодня число? - спросил Юрка.

Двадцать девятое, - сказал Денис.

А когда по плану мы должны быть на этой стоянке?

Двадцать девятого.

Опять точный расчет, - хмыкнул Юрка.

- А как ты думал? - захорохорился Денис. - План на то и составляется, чтобы его выполнять. Мы такие. У нас все по графику.

На девятой стоянке в долине реки Пытвытковаам Денис ночью проснулся от матюков. Голос Зедиксона:

- Иван, так твою мать! Ты чего крутишься? Чего прижимаешься? Отодвинься, спать не даешь, раздолбай!

Прошел тихий час.

- Опять ты на меня навалился, так твою мать! Как дам чайником по башке! Чего ты ко мне жмешься? Отодвинься, раздолбай!

- Пошел ты на хер! - буркнул Иван, отодвигаясь.

Утром выяснилось - сползал под уклон не Ивам, а сам Боря. Он накатывался, поджимал, теснил Ивана и его же материл. На следующую ночь Иван положил между собой и Зеликом огромную каменюку, не поленился, притащил.

- Вот теперь, Борис Емельянович (на самом деле Самуилович), - вот теперь мы толкаться не будем, ага?

Однажды утром дежурный Иван вышел из палатки первым и хрипло проорал: "Медведица с медвежатами!» Все обитателя палатки выбежали наружу. Звери гуляли метрах в пятидесяти, через речку. Один медвежонок совсем светлый, желтенький такой.

- Наверно, метис. Бурая мамаша от белого медведя его родила, - предположил Зелик.

- Маша, Машенька, - умильно-ласково приговаривал Иван. - Смотри-ка, спокойно идет, не боится.

Студенты принялись снимать редкий кадр кинокамерой и фотоаппаратом.

- А-а-а! - вдруг истошно, ни с того, ни с сего, дурным голосом, заорал Иван.

Медведица медленными скачками кинулась в гору, комочки – бурый и желтый - покатились за ней.

- Ну зачем спугнул? - возмутился студент о фотоаппаратом.

- А если бы она на палатку пошла? - парировал Иван. - Чтоб тогда было?

Денис с интересом наблюдал за продвижением медведицы. Куда она направится - по его предстоящему маршруту или по Бориному? Она пошла посредине, ее встреча с геологами не состоялась, хотя вполне могла быть.

В начале августа, съев все лабазы и отработав первый круг, геологи Верхне-Амгуэмского отряда возвратились на базу, где надолго засели в ожидании вертолета. Готовясь ко второму кругу, Денис отбирал необходимую топооснову и придумывал названия пока еще безымянным ручьям. В одном месте на карте ему понравился рисунок гидросети.

- Смотри, Юра, какая интересная древовидно-ветвистая гидросеть. Бассейн ручья напоминает баобаб. Я так и назвал этот ручей – Баобаб. Правда, подходящее название?

- Лучше будет Бабу-бы, - не задумываясь, ответил Юрка.

Денис расхохотался.

- Я тоже не против бабы, но в данный момент это нереально, так что пусть уж остается Баобаб.

Еще перед вылетом на первую стоянку два Саньки поставили на озере вторую новенькую сеть. Произошло это пятого июля. Эту сеть, как и первую, перекрыло подвижное ледяное поле. А когда лед растаял, сетки на озере не оказалось - утонула. Ребята много раз пытались ее отыскать, бросая с лодки крюки на веревке, но тщетно. И вот наконец, когда все уже смирились  с потерей, утопленницу все-таки нашли, зацепили и вытащили на берег. Сделали это те же два Саньки пятнадцатого августа. Сетка находилась на дне озера сорок дней и была переполнена рыбой, она держала двадцать полуразложившихся налимов и пять чиров. Один, самый крупный налим, заглотил чира вместе с сеткой, да так и подох с торчащим из его пасти чировым хвостом. Рыбу парни выбросили на озерный пляж, сеть распутали-расправили и снова поставили недалеко от берега. А на рыбью дохлятину слетелось множество галдящих, прожорливых, дерущихся чаек. Через день от рыб остались только чистые скелеты-хребты. Одновременно с находкой сетки произошло и другое приятное событие - исчезли комары, изводившие геологов полтора месяца (наиболее активно кровососы действовали двадцать июльских дней). А еще через десять дней начали собираться в стаи и тренироваться для дальнего перелета на юг серые гуси. Березки стали бордовыми, ивы золотисто-желтыми, тундра приобрела ярко-красочный осенний убор.

 

О том, как завершился полевой сезон-75   Верхне-Амгуэмского отряда, Денис Доценко, Вернувшись в Нырвакинот, написал в газете «Заполярный горняк» статью под названием «Такого еще не бывало».

«Я хочу вынести публичную неблагодарность тем, кто сидел летом в экспедиции и заправлял вертолетами, - писал негодующий полевик. - Мы имеем большие претензии к начальнику ЦГГП Пухову. Можно подумать, что старый чукотский геолог забыл, что такое геологическая съемка и что такое Чукотка, если спокойно позволяет равнодушным не сведущим снабженцам передвигать полевые работы с августа на сентябрь. Это же заполярье, черт возьми! Это риск, и очень большой риск, особенно в горах, где рано выпадает снег.

Теперь я коротко расскажу, как все было. На защите техзадания в начале нюня Супин и Пухов уговаривали нас не затягивать сезон до октября, завершить его в начале сентября. Они доказывали нам, как это хорошо и целесообразно. В средине июня три богатыря - Супин, Пухов и Хряпко - дружно выпихивали нас в поле, хотя мы и сами стремились туда и надобности в начальственных пинках не испытывали. Выпихнули и чрезвычайно довольные собой успокоились.

21 июня мы дали РД-I. Пухову. «Лабазы готовы ждем остальных людей, вертолет». Через двенадцать дней отправлена РД-2. Супину. «0 готовности лабазов сообщено 21 июня до сих пор вертолета нет полевые работы задерживаются прошу принять меры». Наконец, шестого июля, через двадцать дней после нашего выезда в поле прилетел вертолет МИ-4, разбросал лабазы и людей. Вслед за ним седьмого июля прилетел МИ-8, не зная о том, что лабазы уже разбросаны.
Первый вертолет послал Хряпко, второй - Пухов (кабинеты - рядом). МИ-8 доставил в поле двух людей - завхоза и студента.

Месяц мы от руководства экспедиции и от вертолетов не зависели и работали спокойно. Четвертого августа я сообщил Пухову (РД-3): «Пятого августа требуется вертолет сбора лабазов аэровизуальных наблюдений». Стали ждать. Не дождались, сбегали на запасной лабаз, отработали его, вернулись на базу, снова ждем. 13 августа не выдерживаем, даем РД-4: «Районе базы работы нет отряд простаивает вторично просим вертолет сбора лабазов аэровизуальных наблюдений». Ни ответа, ни привета. Наконец, 21 августа, утром, Пухов по рации рискнул пообещать вертолет и сделал это напрасно. Вертолет не появился. А погода в августе стояла чудесная.

25 августа даем РД-5: «Дальнейший простой отряда из-за отсутствия вертолета может привести к невыполнению плана и геологического задания». Думаем, может это подействует? Ничего подобного, не на тех напали. Правда, 28 августа Пухов второй раз за месяц рискнул пообещать вертолет, но опять сел в лужу и надолго замолчал. К этому времени терпение Чукотки лопнуло, началась непогода, небо затянуло тучами, пошел дождь.

Первого сентября РТВО (центр) сообщил, что к нам снова запланирован вертолет. Такое упорство планирующих органов нас восхитило, но обмануть не могло. Четвертого сентября Чукотка сделала первое серьезное предупреждение - выпал снег, третья часть площади Верхне-Амгуэмского отряда осталась не заснятой. Создалось катастрофическое положение. Стало ясно, что сезон затянется до октября и что имеющихся продуктов не хватит.

Шестого сентября случилось чудо - прилетел вертолет, а в нем - начальник партии собственной персоной.

- Здравствуйте, курортнички! Хватит вам лежать, наращивать жир, пора и за работу браться, - пошутил Пухов.

Вместе с нами он негодовал и возмущался по поводу потери чудесного летнего месяца. А командир вертолета Шляпкии пожаловался, что в начале августа он просил в экспедиции работу, а ему ответили, что работы нет и в ближайшее время не будет. Пришлось ему, бедному, лететь на Шмидт. Нам былою искренне жаль обманутого пилота, а вместе с ним и себя.

- А ведь вы бы могли бы уже ликвидироваться бы, - мечтательно произнес Пухов, провожая нас на первую стоянку второго круга. - Как было бы хорошо бы. Вы бы уже спокойно принялись бы за составление отчета бы.

Но деваться некуда, площадь закрывать надо, план, как любят выражаться руководящие товарищи, должен быть безусловно выполнен. И батюшка Пухов благословил нас на снежно-высокогорную съемку, на рискованный альпинизм, хотя прекрасно знал о только что подученной радиограмме начальника экспедиции, категорически запрещающей движение по снежникам.

Первые сентябрьские маршруты мы проводили, вступив в сделку и с геологической совестью (горы на восемьдесят процентов были покрыты снегом, что наблюдать?) и техникой безопасности (ходить приходилось по скользким заснеженным склонам, по глыбам, присыпанным снегом, по гребням со снежными надувами, причем ходить в резиновых сапогах, непригодных для таких «прогулок»). Правда, снежок, несмотря на ночные морозы, мало-помалу таял и концу бабьего лета, длившегося восемь дней, горы стали более-менее доступны для ходьбы и наблюдений.

Тринадцатого сентября снова пошел снег и мы залегли. Вторичный снегопад плотно залепил горы, лишь отдельные самые любопытные камни все еще проглядывали на свет божий, великодушно подставляя свои лбы под удары молотков. Какие уж тут взаимоотношения геологических образований? Какие контакты? Какие полезные ископаемые? Лишь бы маршрут, лишь бы план. Не бросать же одну «несжатую полоску», не возвращаться же из-за нее на следующий год! И мы закрыли этап, уже по пояс в снегу возвратились на базу, исчерпав весь запас ругательных слов.

Каковы же геологические результаты второго круга? Площадь как на зло оказалась наисложнейшей, многое осталось неясным. Зима накрыла белым саваном неразгаданные тайны, а нам оставалось только снова и скова вспоминать недобрым словом тех, кто организовал такой сезон».

Никаких последствий статья не имела. Разве что Пухов как-то по пьянке пристал к Денису: «Ты зачем написал, что я сел в лужу?» Эта фраза его поразила и обидела, он надолго ее запомнил. «Надо же, в лужу сел!» - возмущался начальник ЦГГП.

Возвратившись о полевых работ, геологи Beрхне-Амгуэмского отряда с удивлением узнали, что на их территории в августе, пока они сидели на базе, тайно работал агент Ратникова Иван Житов (Хабаровск, ДВИМС). Он должен был подтвердить выделенную на востоке Чукотского полуострова новую кремнисто-вулканогенно-терригенную формацию. На левобережье реки Пытвытковаам Житов эту формацию успешно выделил и, разумеется, нашел связанную о ней скарново-грейзеновую зону, перспективную на олово и вольфрам.

Доценко и Благоволин были буквально ошарашены - ведь это та самая площадь, которую они исходили по снегу в сентябре! И ничего подобного не видели! Ай-я-яй! Неужели месторождение пропустили? Они попросили Житова выслать им результаты анализов штуфных проб и показать на карте, где он обнаружил рудную минерализацию. Житов засмущался. Оказалось, что никаких проб он не отбирал и все его выводы чисто теоретические, сделанные для статьи в научном журнале. Называлась она так: «Скарны в мезозойском эвгеосинклинальном комплексе Чукотского полуострова». Авторы: Ратников, Ратникова, Житов, Кадыков - все доморощенные нырвакинотские ученые, «сгэпавшиеся до кучи» под крышей ДВИМСа, хабаровская диаспора. Чукотским геологам-практикам авторы статьи рекомендовали при картировании вулканитов новую формацию выделять. «Ну что ж, это можно», - снисходительно соглашались Юрка и Денис.

Героем сезона-75 неожиданно, благодаря своему тупоумию и медлительности стал Боря Кутенков, старший геолог Канчаланского отряда, до предела затянувший маршрутное исхаживание района. Именно он поставил последнюю точку наблюдения, завершившую геологическую съемку масштаба 1:200 000 на территории деятельности ВЧГЭ. Именно для него
исполнял песню по заявкам чукотско-эскимосский ансамбль «Эргырон».

В болоте сидел Боря-бородач,

В снегу и воде не видал удач.

Ни песка, ни гальки нет, белый-белый снег.

Зверобою и вина уйна, уй-на-на.

Кутенков-герой под большой горой.

Пять метров она и везде видна.

Изогнулся Канчалан в петлю и в дугу,

Сделан, сделан, сделан план на его лугу.

Двухсотку добил Боря Кутенков,

Чукотку закрыл он и был таков.

Перспективы все ясны, все теперь ясны,

А маршруты - будто сны, все прошли, как сны.

Кутёнкову был вручен победный приз - Большой Лысый Сапог с надписью:

Я был повсюду, был везде, топтал я камни и болота

И вот венец - я, наконец, объят почетом и заботой.

Я для геолога-кумир, Награда, радость, сувенир.

Возьми меня, но не суди, что уж кончается двухсотка.

Еще маршруты впереди - начнется скоро пятисотка.

Своею прочностью горжусь, тебе, геолог, пригожусь.

Сапог сорок шестого размера с совершенно стертой, лысой подошвой был подвешен на стенку в рабочем кабинете Кутёнкова (в дальнейшем он был передан в геологический музей).

В иных ландшафтных условиях и без всякой награды завершил сезон-75 Юра Благоволин.

Последний маршрут Юра молодой

По пояс в снегу, по горе крутой

Шел, как снежный человек с думою о ней –

Вульве-веем! Ирвыней! Ирвыр-выр-вы-ней.

По пояс в снегу камни он искал,

Торчали в горах лишь макушки скал.

Тихо, мирно и бело - тундру замело,

Вульву-веем, Ирвыней, йрвыр-выр-вы-ней.

 

В декабре в Восточно-Чукотской экспедиции проводилась межрайонная геологическая конференция по теме: «Состояние и перспективы развития минерально-сырьевой базы Восточной Чукотки». Главное внимание было уделено проблеме золотоносности Ванкаремской низменности. Выступления специалистов-россыпников в сатирическом преломлении местных       пересмешников-юмористов Доценко и Виноградова звучали примерно так (сочиняя памфлеты, друзья ухахатывались до слез).

Тафик сказал: «Проведя колоссальный объем буровых работ на огромной площади, мы на стометровой глубине выявили струю золотоносных песков шириной двадцать сантиметров и проследили ее до конца. Эти особенности отсутствия россыпей, к сожалению, заставляют нас думать. Очень похоже, чтоЈроссыпей на Ванкаремской низменности было не очень много. Зато, товарищи, у нас из одной наиболее глубокой скважины пошел вонючий газ. Может быть, он пригодится?»

Махонин, главный инженер СВГУ, заменивший ушедшего на пенсию Горбаня, радостно сообщил: «Недавно Северо-Восточное геологическое управление торжественно отметило миллионный метр скважин, пробуренных ударно-канатным способом! Не скрою, что в этом метре огромнейшая заслуга и вашего ордензнакпочетного коллектива. Продолжайте бурить в том же темпе, бурить и бурить, бурить уверенно, с подъемом. Лет через тридцать-сорок мы дадим вам новую технику, которая позволит искать россыпи золота на глубинах до двух тысяч метров! Но и ударно-канатное бурение очень эффективно, оно укрепило финансовое состояние нашего с вами Управления. В конце концов скажу откровенно, товарищи - хрен с ним, с этим золотом, давайте погонные метры бурения, а запасы драгметалла мы сделаем в других экспедициях, где глубины поменьше и россыпи богаче».

Гольденбек (главный золотовед СВГУ) пробубнил: «Ваша экспедиция поработала не совсем плохо. По нашей рекомендации база Буровой ГРП была решительно переброшена к самой богатой скважине, которая оказалась пустой. Теперь надо стремиться к тому, чтобы получить новую скважину с таким же высоким содержанием золота и еще раз без малейших размышлений перебросить базу. К этой же скважине следует перебросить и всю экспедицию со всеми ее потрохами и Почетным знаком. Только таким путем мы сможем догнать буровиков и оперативно подсчитать неразведанные запасы россыпного золота.»

Кандидат геолого-минералогических наук Дмитрий Кадыков, приехавший из хабаровского ДВИМСа, рыдающим голосом произнес: «Я приехал вовсе не на вашу конференцию, а в аккурат домой, к жене и дочке. Но кое-что могу сказать. Тема конференции не подходит к моему докладу. Тема моего доклада не подходит к моей теме. Нынче я занимаюсь меднопорфировым оруденением. А мне Ратников всучил доклад по скарнам эвгеосинклиналъного комплекса. Мне до лампочки ваше призрачное золото, наплевать мне на несуществующие скарны, я приехал к своей семье. У меня все. Я уложился в аккурат в регламент. Бегу домой, а то дочка Лена ругаться будет. Благодарю за внимание.»

Заключительное слово произнес доктор ГМН Бабушкин: «В своем выступлении я хочу отметить, что все предыдущие ораторы дали глубокий анализ и синтез, вскрыли и внесли ясность. Но те, кто не выступал, дали еще более глубокий анализ и синтез, они еще более вскрыли и совсем прояснили. Их веселые картинки, развешанные по стенам конференцзала, открыли нам глаза. Что же вы, товарищи, скрывали до сих пор Эргувеем и Ленотап? Это нечестно. Нам было невдомек, что вы на золоте сидите, золото едите и золота не видите. Вы просите деньги, а под что? Так не просят. Надо ходить, приставать, убеждать, пробивать, клянчить, канючить, требовать, настаивать, как это делает Гольденблат, главный геолог западно-Чукотской экспедиции. Учитесь у него! Подайте товар лицом, назовите его красную цену. И тог да мы вам, может быть, что-нибудь подкинем. Иди вовсе ничего не дадим. А конференция мне нравится, организована хорошо. Участники проявляют неслыханный энтузиазм, глубокую заинтересованность,  здоровый аппетит и деловой подход ко всем видам полезных покупаемых, которые мы видим здесь.»

Перед праздниками и по понедельникам некоторые геологи иногда выпивали прямо на рабочем месте, что почему-то возмущало председателя профсоюзного комитета (предразведкома) Золотонога. Однажды он заподозрил даже серьезного разумно пьющего геолога Саню Крюканова, у которого от рождения уши имели ярко-красный цвет. На мотив «Червоной руты» Денис сочинил «песенку Золотонога».

Расскажу я тоби, як працюють робята,

Як воны кажный дэнь потребляють трекляту,

Як по хатам хожу, пьяных хлопцив шукаю.

Чтобы их угадать, уси признаки знаю.

Червоны ухи за километр бачу,

Запах хмэля я чую и тоди кричу –

Червоны ухи, нэ гуляй на работи,

Нэ шукай в микроскопи огурцы!

Расскажу я тоби, як поймав я сусида –

Вин на мэнэ дыхнув, а я чуть ни упав.

Чи було - ни було, подывывся на ухи –

А воны аж горять! И ему я казав:

Червоны ухи, нэ гуляй на работи,

Нэ шукай в микроскопы огурцы!

Пьющие геологи уважали непьющих женщин и выражали это чувство раз в году, восьмого марта. На МЖД-76 экспедиционные дамы читали такой плакат-признание (слова Доценко, кисть Уралова):

О, Женщины!

Без вас мы, как без ручки молоток,

Как микроскоп без линзы чистой.

Вы в жаркий полдень, как воды глоток,

Морозной ночью, как кукуль пушистый!

Так прошла камералка. Денис и Юра Благоволин сделали составительский экземпляр Государственной геологической карты мастаба 1:200 000, написали объяснительную записку к ней. Карта была проверена Тафиком, вычерчена в оформительской и отправлена на редактирование в СВГУ.

В мае Денис и Оля Доценко написали заявления на отпуск и, согласно графика, утвержденного еще в январе, получили добро.

 

О Т П УС К   - 7 6

 

Летние удовольствия Дениса на Волге (в Энгельсе и Саратове) включали щекочущий ноздри тополиный пух, киевский балет на льду (пляски казаков-запорожцев), плавание по реке на моторной лодке, яблочное вино, пиво, окрошку и загар у батькиного сарая. На все это ушла неделя. Затем, оставив Олю и Колю у дедки с бабкой, Денис со старшим сыном улетел в Адлер. («Сочи приветствует некурящих», - бросился в глаза плакат), оттуда приехал в Лоо, где сдал Васю в пионерлагерь. Вернувшись в Адлер, Денис нашел койко-место в частной квартире у армян (привел его туда старик-абхазец), сходил в самшитовую рощу и отправил телеграмму Юрке Благоволину; «Не дрожи на Неве от холода, не ищи у Петра услады. Нам, чукотским, пока мы молоды, в Адлере спасаться надо.»

Ласковое Черное море приняло белое тело северянина в свои соленые объятья. Начался благословенный пляжно - курортный сезон. Через пять суток Денис, имевший путевку в Адлерский пансионат, корпус № 14 – «Дельфин», переселился туда. Его «сокамерником» оказался земляк-ставропольчанин, директор сельской школы, толстый солидный дядька, воспитатель детворы, пример для подражания. Впрочем, все эти положительные эпитеты остались там, за Кавказскими хребтами. Здесь же, на черноморском побережье,  заслуженный педагог превратился в обычного здорового мужика, мечтающего только о том, как бы «трошечки попердолить» (свое желание директор школы выражал почему-то по-польски). Денис был вполне солидарен с ним. Дело обычное, житейское - на курорте все одинокие мужики - холостяки, а женщины соответственно или незамужние, или вдовы. Стало быть, никаких препятствий для всеобщего флирта нет, никто никому не изменяет.

Приключения у Дениса начались уже на третий день пансионатского жития. Получил он на почте перевод от жены ( триста рублей), случайно познакомился с двумя другими, по их словам, северянами из Мурманска (которые видели, как он деньги получил), те предложили   выпить за знакомство. Сухое вино взяли они. Расположившись в уединенной лесной беседке, парни выпили. Один из мурманчан предложил перекинуться в картишки, сыграть на деньги, но так, по мелочевке, для интереса. А тот, кто выиграет, дескать, сбегает и купит на эти деньги вина. Отличная идея! Денис согласился, быстро продул пятьдесят рублей, понял, что это не мелочевка, что его, пожалуй, «обувают», надувают, как лоха, возмутился и игру прекратил. «Ну ладно, хватит, я схожу за вином, а вы здесь подождите», - сказал выигравший мурманчанин и скрылся. Прошел час - гонца нет. «Вот гад, - произнес второй якобы мурманчанин, - пойду его искать.» И убежал. Денис окончательно убедился, что его «приятели» познакомились с ним не случайно, что они - профессиональные шулера. Все разыграли, как по нотам.

Покинув злополучную беседку, глупый чукча о убитым видом вернулся в пансионат. Он был настолько огорчен, что даже отказался от поездки в Новочеркасск на встречу с выпускниками НПИ 1961 года (пятнадцатилетний юбилей). Авиабилет до Ростова у него пропал.

Следующее событие окончательно повергло Дениса в уныние. В кафе он познакомился с одним хорошей парнем, инженером из Воронежа. Выпили они крепко, парень и говорит: «Я, конечно, женатый, но езжу сюда каждый год один, на одну и ту же квартиру, где встречаюсь со своей любовницей. Она приезжает из Архангельска. Мы проводим вместе две недели и, насладившие друг другом, разъезжаемся по домам до следующего года. Так было несколько лет подряд, я был для нее достойным партнером, она оставалась довольна. А вот сейчас у меня ничего не получается, я каждый день пьяный, хрен у меня не стоит, никакого толку от меня нету. Может, сегодня подучится? Пойдем со мной, у нее подруга есть, приятная женщина. Твоя будет.»

Недалеко от одноэтажного дома, в котором жили подруги, Денис поскользнулся на мокрой глине, упал, ударился об землю виском, набил здоровенную шишку, рассек кожу,  залился кровью и полностью потерял товарный вид. Женщины его обмыли, перевязали и уложили на кушетку. Инженер из Воронежа, завалившись на свою кровать, сходу заснул, возмущенные дамы ушли на танцы. Денис лежал и думал: «И чего я тут лежу? Что я тут, вообще, делаю в этом сарайчике, среди незнакомых людей? Надо идти домой, в свой пансионат, на свою постель.» Он встал, оделся и пошел, покачиваясь, с трудом находя дорогу, прикрыв рукой ссадину-шишку и левый заплывший глаз. Он чудом нашел среди однообразных высотных зданий свой корпус и свою комнату, ввалился в нее и упал на кровать. Увидав разукрашенную физиономию товарища, директор школы пришел в ужас. «Ни хрена себе!» - воскликнул он.

Наутро, сокрушаясь по поводу случившегося, Денис решил с пьянкой завязать, образ жизни менять, с дураками-мужиками, такими же, как и он пьянчужками, больше не связываться, а познакомиться с какой-нибудь сим патичнои женщиной и с нею время проводить. Да, но кто его теперь полюбит, с таким шишко-синяком? Оказалось, битая морда флирту не помеха. Поврежденного чукотского геолога пожалела соседка, молодая и красивая киевлянка. «Спаси меня, Тамара, пропадаю! Будь моим ангелом - хранителем, моей доброй феей», - возопил Денис, падая на колени. Сме­ясь, она согласилась.

Дениса приводила в восторг отличительная особенность ее фигуры - при тонкой талии, плоском животе и узких бедрах - большая, красивая, невероятно упругая грудь, настоящее произведение искусства. Чукотский естествоиспытатель впервые в своей практике наблюдал и ощущал такое чудо природы. Его отдых у моря стал приятным и романтичным. Совмест­ное времяпровождение с Тамарой было вполне безгрешным. Оно включало пляж, загорание, купание в море, турпоходы в горы, игру в бадминтон, вечерние прогулки со сверчками, цикадами, лягушками и светлячками, объятия, поцелуи, танцы и даже стихи. Воспитывая Дениса, Тамара читала Блока: «И пьяницы с глазами кроликов «ин вино вэритас» кричат». Дальше объятий и поцелуев (а это любят и позволяют все женщины) у этой чудной пары дело не шло. Миниатюрная, но физически очень сильная девушка (вероятно спортсменка, думал Денис) решительно пресекала попыт­ки поклонника овладеть ею. Денис, восхищаясь сопляжницей, в день ее рождения написал такие стихи:

Нежна, мила, прелестна, изящна, как японка.

Но с волею железной - не рвешься, где и тонко.

Желанной и доступной вначале показалась,

Скалою неприступной на деле оказалась.

У Черного моря, не ведая горя,

Купайся, люби,  загорай.

Всегда будь во власти желанья и страсти,

Но воли парням не давай.

Денису очень не хотелось, чтобы после него какой-нибудь везучий хмырь добрался до конечной цели и кремень-девицу сломал. Расстались молодые люди по доброму, без сожалений, упреков и обид, с прощальным дружеским поцелуем.

Оля Доценко, приехавшая в Лоо, окончательно успокоила перевозбуж­денного, истосковавшегося по максимальной женской ласке муженька, привела его в удовлетворенно-благостное состояние. Вместе счастливые супруги совершили незабываемую экскурсию в Сочи и на гору Ахун со смотровой башней и буфетом, насладились песнями и плясками донских казаков (выступал самодеятельный коллектив из Азова).

Проведя на Черноморском побережье Кавказа полтора месяца, просолившись, как балык и загорев, как бронза, Денис превратился в настоящего арапа. В таком виде он вместе с семьей прибыл на Кавминводы, навестил матушку - Аксютку и константиновскую родню, поднялся на гору Машук. Погостив на родине десять дней, он поездом вернулся в исходную точку всех отпускных странствий - захолустный городишко Энгельс.

Тут и случилась беда. Оля, обнаружив в записной книжке мужа на­мек на измену (стихи, посвященные Тамаре), устроила ему полную обструкцию, надулась, в приступе горькой, мстительной обиды сделала аборт, полмесяца не разговаривала и к себе, само собой, не допускала. В конце концов она, конечно, отошла, оттаяла, в Тольятти на «Метеоре» супруги помчались вместе. Волга помирила их. Плавание на этом судне Денису не по­нравилось - сидишь, как в пенале с окошками, палубы нет, а из окна много ли увидишь?

В Тольятти Денис и Оля Доценко сходили со своими родичами Куксенко на пляж Автозаводского района, позагорали денек. Затем они отыскали контору жилищно-строительного кооператива, в котором по заявлению 1974 года они поставлены на очередь, и контору КТИСИ, где узнали насчет работы.

В конце августа Денис и Оля жили в Ногинске у Ганюзиных, ходили в лес, собирали редкие грибы, которые вечерами жарили и поедали под сухое вино. Это было чудесное, свободное и беззаботное время.

Первого сентября Доценки вылетели во Фрунзе, к Чобрам, и неделю
гостили у них, в изобилии потребляя Лерочкину домашнюю сливянку, всевозможные овощи и фрукты. Попытались они как-то сходить и в ресторан, но бедность его северян поразила - из спиртных напитков (сухих вин) было только «Каберне», которого и в Нырвакиноте - залейся.
Приехали к Чобрам и супруги Клевые, во дворе стало еще веселей.

Свою жену Люсю - маленькую худенькую брюнетку - Виталий вроде бы уважал как мать своего ребенка, но как женщину не любил, частенько от нее уезжал, прятался, бегал налево. Люся называла его "мой кобель - Клевый". Любила она баламута Виталика крепко, все ему прощала и очень радова­лась, когда он возвращался домой.

- Оп-ля! - воскликнула в день приезда голенькая (в бикини) безгрудая худышка Люся, легкой пташкой спрыгнув на землю с крыльца. - Такая погода! Можно и позагорать!

Дородные, смоясто-полнотелые Оля Доценко и Валерия Чобра. на которых откровенно-плотоядно поглядывал кобель-Клевый, раздеваться не стали. Они возились на летней кухне, готовили плов, манты, бешбармак и прочие азиатские яства. Денис, как шах и мат одновременно, возлежал в саду на специальном сооружения под навесом - балхане, воздвигнутом Ванькой Глухаревым в прошлом году. Он кушал дыню и виноград и забавлялся с маленькой хорошенькой девочкой - дочкой Валерии и Кузьмы. Чукчи на­шли для отдыха в Киргизии славный уголок (далековато, правда, на отшибе, но раз в три года заехать можно).

Возвратясь в Ногинск, Денис и Оля продолжили лесные прогулки с поисками грибов. Они гуляли вдоль чудесной речки, возлежали на скирде, вдыхая сена аромат и слушая пенье птиц. Однажды, заехав далеко и не попав на обратный автобус, они возвращались по пустынной лесной до­роге поздно вечером и несколько часов подряд пели бодрые маршевые песни. Подошвы ног, отмахавших километров пятнадцать, горели. Ногинский период завершился баней с хорошим паром. Теперь предстояла ту­ристическая поездка в ГДР.

За время отпуска у Дениса отросла мощная современно-модная грива, которая не нравилась Оле, закоренелой офицерской дочке, уважав­шей только короткую, армейскую стрижку. «За границу в таком виде не поедешь!» - твердо заявила она. «Да там такие же лохматики,» - парировал Денис. «Молодежь - может быть, а ты подстрижешься! Пой­дем!» И она повела за руку упирающегося мужа в гарнизонную парикма­херскую. Там Дениса превратили в бравого майора. Оля была в восторге, Денис - в унынии. Но недолго. Теплый ветерок, нежно лаская голые уши, щекотал - успокаивал и Денис смирился - выше голову, майор! Тем более, что костюм на нем отличный, финский, лавсановый (из «Березки»), туфли тоже заграничные, на платформе - стыдиться нечего.

Туристический маршрут по Восточной Германии продолжался с 15 по 27 сентября. Вот его опорные участки и точки наблюдения: аэропорт «Шёнефельд» - Франкфурт-на-Одере – Люббен – Дрезден (Цвингер, «Сикстинская мадонна» Рафаэля, «Венера» Джорджоне) – Карл-Маркс-Штадт – Эрфурт – Айзенах (средневековый город-музей) – Гота (банкет на фабрике) – Вартбург (замок XI века) – Ийена – Веймар – Бухенвальд – Лейпциг – Берлин.

Немецкий орднунг (порядок) северянам понравился. Возвратясь на родину они увидели разительный контраст. В Берлине сухо, чисто и тепло (+ 20 градусов С), в Москве – сыро, грязно, холодно (+ 4 градуса С). В аэропорту – столпотворение, бардак. У гостиницы «Алтай», куда доставили туристов – разрытая земля, горы мокрой глины, ямы с грязью, мусор и пьяные, небритые мужики. Денис с ужасом спустился с автобуса в вязкую грязь и воскликнул:   "Здравствуй, матушка-Россия, узнаю тебя!»

Приобретя авиабилеты в Анадырь, переполненные впечатлениями от­пускники возвратились в Энгельс, обняли сыновей. В середине октября вся семья Доценко была дома, на Чукотке. Северная эпопея продолжалась.

 

Итоги геологического года.

 Пока Денис Доценко нежился у Черного моря и мотался по заграницам, товарищи-геологи не имеющие отпуска, вкалывали в поле. Покинувшего Чукотку супергипер­тоника Черных заменил пока еще здоровый Крюканов. Он возглавил новый - Тэркэнэйский отряд групповой геологической съемки. Результаты первого года работ были плачевные.

Групповая, групповая и куда ж попала ты?

Нет ни рыбы, ни металла, пробы начисто пусты.

Загрустил Крюканов Саня - Телекая не видать.

Это что за наказанье - ничего не взять, не дать.

В Отряде не хватало маршрутных рабочих-радиометриатов, геологам приходилось, грубо нарушая технику безопасности,  ходить по одному, да еще таскать                                                мешающий    геологическим наблюдениям радиометр.

Крюканов шутил:

Удовольствие вкушаю я в маршруте каждый день,

Я ТБ не нарушаю, я иду - со мною тень.

В пределах Ленотапской золотоносной зоны успешно работал Свободный поисково-разведочный отряд  Романа Дубова.

Дубов золото копает, дышит пылью золотой.

Мурунтау он мечтает сотворить из сопки той.

Дубов в золото зарылся по макушку, не видать –

Значит, скоро комбинату кое-что он сможет дать.

 Раскручивали эпитермальное золото на востоке Чукотки опытные по­исковики Федор Свистоплясов и Володя Клинов.

Сыщик Клинов не пропустит ни микрона золота.

 Оком видит, нюхом чует без лотка и молота,

На Водораздельном месторождении олова медленно и трудно, с чрезвычайными происшествиями  (пропал рабочий) и острой нехваткой взрыв­чатых веществ разворачивался начальник поисково-разведочного отряда Генрих Козин. Преодолевать препятствия ему помогал старший геолог Алексей Воронов. На вечере полевиков про Козина пели:

Полсезона строил базу, месяц – грузы он таскал

И, в маршрут сходив три раза, месяц жмурика искал.

С аммонитом не везло, призадумался Козло,

Предложил однажды: «Лёха, замени ВВ горохом»

 Удача постигла двух радикулитчиков Лазурного отряда.

Любомиров и Виденко в поде поднатужились,

Как-то, став на четвереньки, жилку обнаружили.

 Но в конце сезона и они пострадали из-за отсутствия вертолета.

Их лабазы на Лазурном зимовать останутся.

Неизвестно никому - кому они достанутся.

На золоторудном месторождении Туманном работали супруги Веники.

Хорошо сработал Веник со своей Тамарою.

И грузили» и возили, и искали парою.

Получил анализ Веник, удивляется народ –

Это ж Майское второе пропустил он прошлый год.

Удивительная история произошла с Порожистым отрядом. Его начальник Слава Майоров настолько отстал в написании прошлогоднего отчета, что вынужден был взять отпуск и вместо того, чтобы лететь на Черное море, остался у залива Креста на своем рабочем месте, чтобы дописывать отчет за сбой счет. И.о. начальника отряда был назначен Станислав Заноза. В местной печати появилась «Сказка про один из полевых отрядов».

Жил да был Помордистый отряд. И было в нем два начальника. И оба Станиславы Петровичи. И был один из них вроде бы ИО, а второй как будто в отпуску, и оба сидели в одном кабинете, напротив друг дру­га, и оба не знали, кто же из них в самом деле начальник этого Помордистого отряда. Заходит к ним, бывало, кто-нибудь из планового отдела или какого другого места и говорит: «Станислав Петрович, дайте, пожалуйста, такую-то и такую-то справку по вашему Помордистому отряду». А Станиславы Петровичи оба молчат, потому что не знают, к кому обращен вопрос, кто из них начальник этого самого Помордистого отряда и, сталобыть, кому слово молвить и кому справку давать, потому что   один из них вроде бы ИО, а другой   как будто в отпуску.

И вот предстали они перед техсоветом. А народ там, как известно, дотошный, прижимистый, лихой. И признались оба Станиславы Петровичи, что один из них, а именно СП-1, вроде бы ИО и кое за что отвечает, а другой, то есть СП-2, как будто в отпуску, знать ничего не знает, ведать ничего не ведает, а сидит себе спокойно в уголке, возле туалета, тужится, пыжится, кряхтит, выдает небольшими порциями главы прошлогоднего отчета.

Тогда спросил строгий техсовет, почему в Помордистом отряде не выполнены такие-то и такие-то объемы и не представлены такие-то и такие – то журналы? СП-1, который вроде бы ИО, отвечал, что кое-какие объемы не выполнены потому, что СП-2 рано ушел как будто в отпуск, а

он, СП-1, вроде бы стал начальником вместо него. А так как СП-2 на самом деле в отпуск не пошел, а сидит рядом с ним в одном кабинете, то и весь спрос - с него. Что же касается кое-каких журналов, то они остались в поле, на вертолетной площадке, потому что было много груза и журналы не поместились в вертолет.

А карты у вас какие-нибудь есть? - поинтересовался техсовет.

 Какие карты? - удивились Станиславы Петровичи. - Мы в карты не играли.

- А во что же вы играли? - спросил техсовет.

Станиславы Петровичи призадумались. Поповздыхал техсовет, попоерошил, седые кудри, полотер вспотевшие лысины и принял полевые материалы По­мордитсого отряда с оценкой «три», потому что меньше ставить нельзя - затраты сделаны.

В частушках эта история была отражена кратко.

Всем четверки, всем четверки, лишь Занозе троечка.

За канавушки ему была головомоечка.

Жены геологов как всегда с нетерпением ждали их возвращения.

Полевик-полевик, сапоги-портяночки!

В кукуле ты спать привык да чай хлебать из баночки.

За грибами я ходила, а вернулась и грущу.

Приезжай скорее, милый, разносолом угощу.

Геологи давно заметили, что если отряд сделал открытие, нашел рудопроявление - тройка за полевые материалы, а, следовательно, и лишение премии, ему обеспечены, потому что техсовет резко повышает требования и начинает драть за недостаточную изученность объекта. И второе противоречие - если сезон закончен быстро, отряд во время ликвидировался и вылетел в поселок, его ждет наказание в виде командировки в морпорт для разгрузки теплоходов. Полевик негодует:

Позабыв труды и беды, жить культурно я мечтал.

Возвратясь домой с победой, на картошку в трюм попал!

И третья неприятность ждет в поселке полевиков - маленькие, тесные рабочие кабинеты.

Это что за камералка - теснота и духота.

         Мы сидим, как сельди в бочке, не работа - смехота!

Геологи действительно смеялись много, причин для этого хватало в избытке. Например, такая ситуация. Руководящий товарищ разговаривает по рации с начальником отряда.

Сообщите объемы выполненных работ.

 Но у нас нет аммонита и нет проходчиков.

- Меня не интересует ваш аммонит и ваши рабочие, сообщите, сколько кубических метров канав вы прошли?

- Ноль кубических метров, ноль - ноль-ноль!

- Но ведь это очень мало, практически ничего, вы это понимаете? А ведь план должен быть выполнен безусловно!

- А когда будут рабочие?

- Зачем они вам нужны? Не забывайте -  чем меньше рабочих, тем и меньше несчастных случаев.

- Но ведь совсем без рабочих и без аммонита мы едва ли выполним весь объем канавных работ.

- Рабочих и аммонита нет, проходите канавы пока так. Желаю успехов связи конец.

Через месяц:

- Приготовьтесь к немедленной ликвидации.

- Но мы только получили аммонит и начали проходку канав. Объем  горных выработок составляет...

- Меня не интересуют ваши объемы, сейчас главное - ликвидация, из Управления приказ пришел. В первую очередь отправляйте рабочих для их немедленного увольнения. А сами на всякий случай подумайте   над тем, как лучше обосновать геологическую нецелесообразность проходки канав на вашем объекте. Все. Ждите вертолет.

Смеялись геологи и над специалистами другого, вспомогательно-обслуживающего профиля. На одном из профсоюзных собраний один руководящий товарищ, а точнее, Хряпко, говорил так: «Я, конечно, не совсем геолог, я, соб-сря  (собственно говоря), механик, но, прослушав высту­пление главного геолога, я понял, что все открытия в экспедиции делаются, соб-оря, совершенно случайно, неожиданно как-то, нечаянно, что ли, геологи тут абсолютно ни причем. Найти минерально-сырьевые ресурсы для ИГОКа и прииска Восточного может, соб-сря, любой человек - механик, например, или слесарь, все равно. Нужно только поехать туда, в тундру, значить, чего мы, то есть механики, шофера, плотники, строители и другие специалисты, делаем очень редко, когда появляются грибы, летит гусь или рыба идет на нерест. А многие работники экспедиции и вообще в тундре не бывают и, таким образом, лишены возможности открыть ресурсы. Это безобразие, товарищи. У меня соб-сря есть деловое предложение: поскольку геологи делают открытия случайно, в последнее время и вообще, соб-сря, перестали открывать, разучились окончательно, надо их из экспедиции убрать. На поиски минерально-сырьевых и прочих ресурсов ну, там,  золота, красивых камушков и тому подобное, вывозить АУП, мехцех, АТХ и прочие передовые, ведущие службы».

Совместной   супружеской жизни Дениса и Оли Доценко в ноябре семь­десят шестого исполнилось десять лет. Денис раздал друзьям открытки-приглашения: «Мне тридцать восемь, нам десять, милости просим покуралесить». В декабре столько же лет исполнилось и Кузьме, проживаю­щему во Фрунзе. Денис отправил ему поздравление.

              Кыргыз!

Будь здоров, упрям и крепок, как ишак.

Будь умен, хитер и ловок, как мангуст.

Ласков будь, красив и нежен, как поэт

И живи на радость Лере сотню лет.

Практическое, бытовое стихосложение стало для Дениса обычным за­нятием, привыкла к его творчеству и экспедиция - вроде так и надо. Особенно ждали его стихов женщины. На МЖД-77 они читали:

Уж если скажете вы нам: «Лентяям этим стыд и срам»,

 Ответим сразу: «Что вы! Служить всегда готовы

Мы вам и днем и ночью, вот! Восьмого марта, каждый год».

 Веской появилось у Дениса и еще одно хобби - резьба по кости. Вовлек его в это интереснейшее дело Женя Виноградов, сам не так дав­но заразившийся от Пухова. Он обеспечил новичка самыми необходимыми инструментами (самодельными резцами). Первые опыты Денис проводил на оленьих рогах, затем, убедившись, что у него получается, перешел на моржовые клыки. Не забывал Денис и про масляные краски.

На апрельской выставке произведений самодеятельного изобразительного искусства жюри по изделиям из кости решило первое и второе мес­те без разделения присудить Пухову и Виноградову (пусть сами разбираются, кто из них лучше), а третье место - Доценко. Посетителям выставки и жюри понравились также фотоиллюстрация Майорова к рассказу Олега Куваева «Дом для бродяг», неожиданный и очень смешной рисунок Кукина «Последний джигит», рисунок Виденко «Чукотка», картины До­ценко «Горечавки» и Уралова «Вяленая рыбка» (холст, масло).

Экцпедиционную жизнь за истекший геологический год (с апреля по апрель) отразил со специфическим уклоном телефонный разговор двух подруг - Веры Пеньковой (отдел кадров ВЧГЭ) и Марии Табаковой (пен­сионерки из Саратова).

- Здравствуй, Маша. С великим праздником вас, тебя и Эдуарда.

- Здравствуй, Вера. А с каким праздником ты нас поздравляешь? До пасхи, вроде, еще далеко.

- Ну ты даешь! Весь советский народ и все прогрессивное человечество отмечают сегодня день геолога!

-Тьфу ты, совсем забыла. Эт самое... да погоди ты, не лезь!

- Куда не лезь?

- Извини, Вера, я не тебе. Эдик тут пристает, трубку отбирает.

Эдуард: - Вера, пивзавод в Нырвакиноте построили?

Вера - Обещают к седьмому ноября.

Эдуард - Ясно, спасибо. Как только появится первое пиво, дай срочную телеграмму. Буду возвращаться на Чукотку, а то в Саратове пива нет.

Мария - Я тебе возвращусь! Вот непутевый, забыл, что туда вызов тре­буется   и деньги больше?   Иди на кухню, пей свою брагу. Вера, а как дела на Ванкаремской низменности?

 - Взяли обязательство бурить до поверхности Рубановичича. Уже газ пошел.

- Так это еще при нас было. А золото?

- Золото Тафиха уже не интересует, он решил платину искать. И воо­бще в Буровой партии странные вещи творятся - всякие железки в птичек превращаются. Недавно вал полетел, за ним шестерня, следом бурснаряд.

- В куда полетели-то?

- Да во «Вторчермет» куда ж еще.

- Вера, эт самое, а как ваш главный геолог поживает?

- Как «Великолепный». Видела этот фильм?

- Да? Интересно. Чем же он похож на «Великолепного»?

- Со всех видов оружия бьет без промаха, стреляет по-македонски.

- О, господи! Страхи-то какие. Он же всю живность на Чукотке пере­бьет.

- Так ему и позволит Виноградов.

- А при чем тут Виноградов?

- Как, ты не знаешь? Он же председатель общества охраны природы.

Эдуард - Дай трубку! Кто, Женька? Ну, потеха! Теперь уж точно вер­нусь.   Вера, передай Женьке, пусть подготовит мне должность зама по рыбнадзору. Вдвоем о ним мы так природу охраним - пальчики оближешь! Мария - Я, эт самое, сомневаюсь, что у Виноградова есть время за браконьерами следить. Весь Саратов знает, что у него три хвоста - один отчет и два листа.

- Да, это действительно так, но Виноградов парень шустрый, везде успевает.

- Как работает машбюро? Справляется?

- Еще бы! Геологи говорят, что это не машинистки, а звери. Не успевают их рукописями обеспечивать.

- А пирожки они покупают регулярно?

- Конечно! Машинистки и работают, и едят - дай Боже! В дело все идет - и спецпирожки, и спецкотлеты, и спецрыба, и бумаги нехватает. Одним словом, дружный, полновесный коллектив.

- Вера, спроси у Славы Майорова, не смог бы он приехать в Саратов на день-два? Понимаешь, у нашей соседки дверь захлопнулась, открыть не может. Эдик пробовал - не получилось.

- Хорошо, передам. Думаю, не откажется, он любит такие вещи.

- А Генрих Козин женился?

- Еще нет.

- Давай его сосватаем. В «Волжском пахаре» объявление было. Одна женщина ищет спутника жизни - спокойного, невозмутимого мужчину с толстыми сильными вальцами.

- Пусть высылает фотографию. Надо Генриха уломать, а то он еще троих держит - Мишу Лепешкина, Юру Благоволика и Степана Небабу. Говорят, пока старшего брата не выдадим, сами жениться не будем.

- С этими ребятами ясно. А кум-Соб стол получил?

- Получил, получил, такая радость! Сделали ему подарок к Юбилею. Ему скоро двадцать пять лет северного стажа стукнет, вообще.

- А как у него обстоят дела с боевитостью?

- Одно время он ее чуть было ни потерял, а сейчас снова наращивает. В этом плане за ним строго следит парторг Заноза.

- Глухарев проблему Ванькиной низменности решил?

-Бросил он ее, несчастную, разлюбил. Говорит, кроме спор и пыльцы в ней ничего нету. Пицея, пинус, ларикс, бетула, саликс, осмунда - вот и все. Теперь он перекинулся на рудное золото. Доволен - больше некуда. Очаровательная золотоносная улыбка так и играет на его устах, A раньше он ходил угрюмый, озабоченный, как и Герман Птенцов.

- Они по-прежнему дружат?

- Кто? Иван и Герман? Да они сроду не дружили, а сейчас вообще разругались в пух и прах, в бэтулу и осмунду!

- Это что ж они не поделили? Морские уровни?

- Дело не в геоморфологии, а в деньгах. Герман при расчете Ивана на­дул, такой забор ему зашмандолил, как будто он весь сезон в ресторане первого класса питался, во как!

- Ой-ё-ёй! Своего товарища, коллегу-полевика ограбил! Нечестно это, нехорошо.

- Ты же, Маша,  знаешь, что Птенцову постоянно денег на марки не хватает, он всем должен, а тут и на явную приписку забора пошел, не постеснялся. Денис Доценко как-то на одной из вечеринок прямо его спросил: «Ты пошто Ваньку-то надул?» В общем, все геологи от него отвернулись запрезирали. Один Петя Уралов продолжает его уважать.

- Уралов? А он разве из Японии вернулся? Я слыхала, что он поехал ту­да по туристической путевке и попросил политического убежища.

- Да ты что, Маша, кто это тебе наплел? Разве он променяет Чукотку на какую другую страну? Вернулся он и из Франции, где до этого побывал, и из Японии тоже вернулся. Он родину любит.

- Слава Богу, успокоила ты меня. Вера. А групповики отчет пишут?

- Пишут помаленьку. «Введение» уже есть. Взяли обязательство к концу пятилетки до «Заключения» дойти.

- Батюшки, их посадят?

- Ну что ты, Маша, это же глава такая, последняя в отчете, помнишь?

Эдуард - Маша, дай на минутку.   Вера, Саня Крюканов рыбу ловит?

- Какой там, Эдик! Ему сейчас не до рыбалки, пишет отчет круглосу­точно, в экспедиции сидит. Римма носит ему передачи в кабинет. Там, на рабочем месте, они и супружеские обязанности исполняет, без отрыва от производства.

- Чего же Саня сам-то упирается? Ведь у него инженер Клевый есть.

- Да он его найти не может. Клевый все время пропадает на складе, в конюшне, своим «Бураном» увлекается.

- Это что, жеребец такой?

- Кто, «Буран»? Нет, это снегоход, первый в экспедиции.

- Так у него же вездеход есть, зачем ему этот буран.

- Клевый жалится, что вездеход развалился, а денег после отпуска на запчасти нет. Эдик ничего для Клевого в Саратове не сможет достать? Передай ему трубку.

Эдуард - Слушаю.

- Не схможешь ли ты   оказать техпомощь Клевому?

Эдуард - Могу достать списанную сенокосилку.

- Высылай, он и ее для езды приспособит.

- А где он сейчас?

- Говорят, в аэропорту, возится со списанной «Аннушкой». Отремонтирует и будет летать.

- А у него права есть?

- У него на все есть права, только на кооперативную квартиру прав нету.Уже двести отлупов получил, почесывается.

- Спортивный клуб «Пирамида» действует?

- Биллиардисты сражаются так, что аж кии дымятся. Любомиров в своей квартире при каждом ударе под потолок подпрыгивает и за зубы хватается. Или на полную мощность врубает магнитофон.

- А кто лидирует?

- Главбух Жупел. Ему на кий наступает начальник планово-экономического отдела Доржиев. Алло, что у вас там случилось?

- Да вот, понимаешь, разболтался, трубку не дает. Вера, в «Волжском пахаре» было сообщение,    что в Нырвакиноте цветное телевидение сдела­ли. Так ли это?

- Да, телевидение есть, но одноцветное. На экране что-то серенькое в крапинку мельтешит, мельтешит... как пуржичка метет, очень интересно.

- А как там этот, как его...тьфу,  забыла, что же хотела спросить... Ага, вспомнила. Мои подружки-оформители заходящим геологам цветные тряпочки-хвостики   цепляю?

- Бывает, но редко. Генрих Козин любит с тряпочкой, с хвостиком хо­дить. Однажды даже на каблук ему прицепили. А вообще-то присмирели картографы, постарели тетки, серьезные стали. Даже Ирка-Кузя слабее визжит, когда в коридоре мимо Клевого проскакивает.

- В «Волжском пахаре» была статья Симы Морозовой, перепечатанная из «Заполярного горняка». Она жалуется, что в лаборатории ВЧГЭ вечно не хватает углей. Так вот, саратовские специалисты предложили вместо дефицитных углей применять макароны.

-  Отличная идея! Макаронов у нас полно. А в Саратове они есть?

-  Есть покуда.

- А мясо?

- А что это такое?

- Ха-ха-ха!    Забыла. Ты оленей помнишь?

- Помню оленей, помню. У нас на стене рога висят. Вера, Эдик только что получил свежий номер «Волжского пахаря». Послушай, что пишут: «Знаменитый нырвакинотский клуб «Пирамида» затопило фикальной жидкостью, есть жертвы». Кго утонул?   Когда и как это произошло?

- Это случилось вчера на рассвете. Жупел Доржиев первые выскочили, двоих затоптали, пьяных болельщиков, ну те и...захлебнулись. Аварию ликвидировали быстро. Работали   жители этого подъезда опытные геоло­ги-сантехники Виноградов и Осадчий. Измазались, промокли...

- Какой ужас! Сколько я помню, в этом доме всегда трубы прорываются, чем-то забиваются. А в самой экспедиции смыв действует?

- Не знаю, по нужде я домой хожу. Тут другая беда - узкие коридоры. Некоторые наши сотрудницы, встречались, разойтись не могут, бедрами или ... ну... другими частями тела цепляются,  застревают. Случаются дверные травмы. Выскочит человек из кабинета, Любомиров, например, и натыкается на распахнутую дверь разведочного отдела, в котором маркшейдер сидит, Миша Кондрашкин. Возникает конфликт. Или, скажем, идет мимо кабинета Хряпко Нина Кононова,   дверь внезапно открывается и бац ее по лбу! Спрашивается,  за что? В общем, синяков и шишек хватает. А сколько прищемленных рук и ног при одновременном распахнутии противоположных кабинетов! Не знаю, куда смотрит инженер по ТБ Ва­сильев, ведь и сам попадал.

- А как решается проблема перенаселенности рабочих кабинетов геоло­гов?

-   Хряпко говорит так: а какая, соб-сря (это значит, собственно го­воря) разница, где и как геологам сидеть? Пусть меняются, переселяются, пересаживаются, как хотят в своих же кабинетах. А чтобы не было удушья, пусть проведут в форточки шланги, берут концы в рот и дышат себе на здоровье.

- Вера, Эдик уже раздражается, говорит, третьи петухи пропели, пора ложиться спать. Последний вопрос: уборщица Марья Ивановне жива - здорова? Работает?

- Работает, как же, но очень недовольна тем, что много заседаем. Она говорит так: «Все болтають я болтають, а дело ни хрена не идеть». Да и мы с тобой, Маша, заболтались, пора прощаться.

- Ага, до свиданья. Новой вам руды!

 В июне семьдесят седьмого исполнилось пятьдесят лет Кириллу Пухову. Женя Виноргадов сделал ему подарок - вырезал на толстой бере­зовой доске голову пушкинского богатыря из «Руслана и Людмилы». Зани­мался он резьбой в общем с Денисом подвале, расположенном напротив клуба «Пирамида». Однажды, когда Женя отсутствовал (играл в биллиард) в мастерскую заскочил Слава Майоров, увидел доску с незаконченным барельефом и решил сам попробовать, что это такое - резьба по дереву. Взял он острейший сапожный нож, которым орудовал Женька, резанул по доске да и оттяпал себе полпальца, все изделие кровью залил. Вошел Женька,  засмеялся и сказал: «Будешь знать, как не за свое дело браться!» Слава, поскуливая,  замотал палец носовым платком и убежал домой, к жене Варушке, медсестре.

Когда работа была закончена, на обратной стороне доски Денис сделал надпись:

От Колымы до гор Чукотки прошел Сергеич славный путь.

Пешком, верхом, по рекам в лодке, умея в недра заглянуть.

В чукотскую землицу врос как богатырь былинный.

Чело, брада, усы и нос пропахли духом винным.

Силен и знатен чародей, полсотни лет имея.

Он великан среди людей, живет он, все умея.

Крепкий телом, бодрый духом будь всегда, товарищ Пухов!