Ч А С Т Ь    Ш Е С Т А Я

 

Р А Д О С Т И   И  П Е Ч А Л И

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Ц И К Л    - XII       / 1992-1994 /

СЕЗОН-92

Круг     первый.    Тепло.

Чвычка придумал великолепный тактический ход - перед массовой выброской в поле всего народа сделать предварительный вездеходный рейс в истоки Матачингая, разведать местность, найти подходящую площадку для строительства легкой базы, а заодно порыбачить и отдохнуть, короче,  совместить полезное с приятным. Вторжение в район работ состоялось 22 июня (совпадение с планом Барбаросса случайное). Успешно преодолев гребень водораздела с опаснейшим спуском и валунисто-глыбистые участки долин, вездеход в полдень прибыл в назначенное место. Геологи сходу захватили плацдарм - небольшой участок суши на высоком берегу озера. Евражки, оборонявшие высоту, с паническими воплями разбежались и попрятались в норах-блиндажах - силы были слишком неравные. Блестящую победу десантники отметили обедом с домашним вином Вити Кострового. Затем лихой танкист-вездеходчик занялся рыбной ловлей, а Чвычка и Денис построили каркас первого базового жилья. Вечером была первая уха предстоящего полевого сезона.

Застолбив участок, пометив его и по-медвежьи, и по-собачьи, переночевав в кукулях (Денис нежился на панцирной сетке-койке, найденной в тундре по пути), геологи отправились в обратный путь,            вниз по Матачингаю. Они проехали по ртутному рудному полю, миновали останки старой базы, воздвигнутой Синициным и унаследованной Денисом двадцать пять лет назад, набрали образцов серпентинитов и лиственитов (для поделок).Вездеход пересек   площадку, на которой Доценко и Глухарев в I971 году построили вторую Матачингайскую базу (теперь тут стоял всего один полуразрушенный домик охотников-рыбаков). Погода не подвела, вылазка состоялась. Великолепный Чвычка остался доволен весьма.

Подписав контракт с директором Предприятия Зрякиным на срок с 15 июня       1992 года по 1 июня 1994 года (старший геолог, оклад 4000 рублей), Денис отправился в поле на вертолете, лет­ное время - десять минут. С ним прилетел порыбачить Саня Крюканов. Чвычка прибыя на стоянку на вездеходе поздно вечером (ехал целый день). Окончательный выезд на полевые работы геологи отметили крепчайшим самогоном Вити Кострового.

Потратив один день на строительные работы, геологи ринулись в маршруты. Спутницей Дениса стала гармонично развитая, девочка Марина, студентка геологического техникума, с восторгом взирающая широко распахнутыми серыми глазами на своего шефа.

Романтически настроенная юная особа впервые видела настоящего чукотского геолога-героя, покорителя сурового Заполярья! Ее круглая симпатичная мордашка излучала радость и восхищение, ее большая упругая грудь с твердыми выпирающими сосками трепетала под тонкой блузкой.  «Хороша, как спелая ягодка в росе», - облизнулся Денис.

Взаимное влечение старого геолога и молоденькой студенточки возникло еще в кузове грузовика, когда отряд ехал в аэропорт. Девочка мгновенно засекла нескромный взгляд геолога,  скользнувший по ее венериным холмам, свободным от лифчика, и предложила хлеба (девчата отламывали куски от свежей булки и жевали их – завтракали). Денис взял хлеб и вместе с молодухами заморил чер­вячка. На стоянке Марина заявила начальнику отряда, что в маршруты будет ходить только с Денисом Ивановичем.  «Пожаста, - ответил Чвычка, - мне,  самое, все равно». Денис, разумеется, тоже не возражал.  «Глядишь, что-нибудь и получится», - думал он.

В маршрутах геолог обращался с Мариной бережно и нежно. Он не разрешал ей садиться на холодные камни, заставлял хорошо кушать в обеденный перерыв и не перегружая пробами-образцами, щадя ее хрупкие девичьи плечики. Эротических позывов малышка у Дениса не вызывала, потому что ее прелести скрывала бесформенная спецодежда. А тонкая нежная шейка и детское личико с розовыми губками-бутончиками вызывали лишь чувство умиления и желание их поцеловать.

Целью полевых работ Крестовского отряда было геологическое доизучение побережья залива Креста с последующим составлением Государственной геологической карты масштаба 1:200000 новой серии. Первые два маршрута с восторженно-очарованной девицей прошли гладко, а третий - на гору Большой Матачингай с отбором большого, количества образцов ископаемой флоры - закончился дождем и чрезвычайно опасным спуском по обвально-осыпному склону и крутым зафирнованным снежникам. Марина испытание выдержала, не пикнула даже и это Денису понравилось.

Вездеходчик Витя Костровой обеспечивал работу отрада. По утрам он развозил геологов к началу маршрутов, а вечером собирал их. Днем он ловил рыбу, делал из нее квашню, варил уху, жарил рыбу и вялил ее. На первой стоянке ловился исключительно озерный голец, причем только в сетку (на блесну не брал). Постоянное рыбное меню иногда разнообразилось мясом гаги (охотился все тот же азартно-неутомимый Костровой).

В начале июля холодный ветер и дождь загнали геологов в кукули. Чвычка и Наталья Сычева выехали в поселок. Костровой подбросил их в истоки Нырвакинота, а дальше, на трассу через непроходимые для вездехода каньоны,  скалы и глыбы, они пошли пешком. В этот же день старших геологов Доценко и Николаева, несмотря на различие характеров, одинаково пронесло. Они решили, что виной этому - полусырой,  слабо маринованный голец из Витиной квашни и потреблять его перестали. Денис, резко сократив объем поглощаемой дикой пищи, сбегал в короткий маршрут, набрал мешок пестроцветных, красивых, как ситчик, туфов для распиловки и изучения их в качестве поделочных камней (оценка территории на поделочные камни и облицовочные материалы входила в персональное полевое задание Доценко).

Ночью, терзаемая сильным ветром палатка   потекла, как решето, кукули промокли.  «Вот она, прелесть полевой жизни, вот оно, слияние с природой», - нервничал Денис, вытирая с лица дождевые брызги.

Чвычка, проводив семью в отпуск, возвратился на стоянку с Дэвисом, шотландской овчаркой-колли. Здесь Дэвиса истерически-восторженно встретил Джерри - маленький черный длинноухий спаниель, собственность беременного техника -геолога Гали Дубининой. Энергичный и решительный охотничий песик немедленно бросился
на        огромного красавца светло-коричневого окраса с белым воротников и попытался его изнасиловать. Дэвис удивился, Чвычка хмыкнул, Галя смутилась.  «Джерри, ко мне!» - строго произнесла она. Возбужденный спаниель не обратил на хозяйку внимания, он не услышал ее.

Четвертый маршрут начался неудачно. Утром проспала дежурная, затянула завтрак. Вездеход при выезде разулся - слетела гуска, пришлось ее долго напяливать. Сидя в кабине вездехода и выполняя роль штурмана, Денис сплоховал, прозевал нужный поворот, загнал машину «не в ту степь», промахнулся километров на восемь! «Ни хрена себе!» - воскликнул ошарашенный геолог, разобравшись в ситуации, и повернул вездеход назад. Чвычка с Дэвисом и маршрутной рабочей Леной смиренно сидели в кузове, ждали сигнала для высадки.

Маршрут был прохладный, легкий, быстрый, но несчастья продолжались. Николаева в назначенном месте в назначенное время не оказалось. Проехали туда-сюда, до перевала и обратно - Толи нет, пропал, увяз в маршруте, запутался. Появился он на горизонте только через несколько часов, далеко за полночь, ползущий, как улитка. Ожидающие извелись, изголодались. Костровой погнал послушную машину как бешеный, на предельной скорости - всем жутко хотелось жрать.

Ночью у Дениса схватило брюхо и разболелся зуб. Раз за разом он выскакивал из палатки и бегал за ближайший бугор. Каждый раз его сопровождал Дэвис с палкой в зубах. Он совал ее под нос присевшему на корточки другу, просил кинуть палку подальше. Денис кидал, Дэвис находил, возвращался и снова требовал броска. Так геолог и пес проиграли всю ночь. Дэвис повизгивал и улыбался, он был ну очень доволен. А Денису ну очень мешали ра­доваться недосып и зубная боль, которую он тщетно пытался унять анальгином.

Пятый маршрут - в истоки Матачингая, на левобережный хребет, испытывая острые рези в животе, Денис ходил один, без Марины. Он пожалел девочку - пусть поспит. Утром и в обед он ничего, кроме сухариков и чая, не ел, глотал бесалол и ношпу. С острой болью в желудке, печени, кишках и тяжело загруженным рюкзаком (набрал брекчиевидных розово-зеленых лиственитов и пестроцветных туфов), Денис спустился с водораздела. У лагеря он увидел чужаков. Оказалась, что это Кутенков с пацанами. Бродит по долине, ищет древние чукотские стойбища, стоянки первобытного человека, золото и Серебряную гору заодно. Пока еще ничего не нашел, но это и неважно, главное – процесс. Денис накормил псевдоархеологов рыбой, напоил чаем и с облегчением их проводил («ходют тут всякие, а потом вещи пропадают»). Испытывая голод, он не вы держал, рискнул, похлебал немного супчику. Ничего, обошлось без болезненно-жидких испражнений и ночных игр в палкобол с Дэвисом. Зуб, однако, еще не успокоился, болел, гад.

6 июля погодно-желудочные мучения Дениса вроде бы кончились. Под ясным солнечным небом он собирал кристаллы гранатов в долине ручья Киноварного (участок его работ 1967 года), решал вопрос о генезисе минерала. А на стоянке - непрерывный собачий рык, визг, лай, собачья ссора-умора. Глупый, сексуально озабоченный маньяк Джерри (ему полгода) продолжает терроризировать Дэвиса, тот отбивается от него, валяет на спину и, прижав лапой, слегка покусывает, успокаивает.  «Галя, он у тебя голубой, что ли?» - спросил однажды Костровой. Беременный техник-геолог зарделась. Так были завершены работы на первой стоянке.

На второй стоянке началось жаркое комариное лето. Ночь была кошмарной - душный, потно-липкий кукуль, злые кровожадные комарихи и зубная боль... Хорошо еще, что хоть желудочно-кишечный тракт как будто наладился.

Удивительный маршрут произошел десятого июля. Он в равной мере был наполнен и удачами, и неприятностями, и положительными и отрицательными эмоциями. Приятные события:

1 - на старой чукотской стоянке Денис насобирал обрезков оленьих рогов, пригодных для резьбы;

2 - впервые после болезни живота и лечения голодом и ношпой он выдал полноценный, качественный стул (это не смешно, это очень важно в полевой жизни, это необходимо для полноценной, качественной работы в поисково-съемочных маршрутах). Чем лучше у геолога стол и стул, тем выше оценка его полевых материалов. Это - закон.

3 - в самом начале маршрута Денис наткнулся на фауну.

4 - взобравшись выше по склону, он увидел поделочные камни (серпентиниты, листвениты) и закопался в них.

За испытанные удовольствия немедленно последовала расплата.

 I. Денис разбил термос с чаем, 2 - попал под грозовой дождь, пять километров без остановки тащил под дождем тяжеленный рюкзак с камнями, не имея возможности присесть и отдохнуть, дать слабину спине и плечам - шел дождь, условия для отдыха были абсолютно неподходящие. И,  наконец, 4 - у геолога снова разболелся зуб. Таким образом, за весь маршрутный день в борьбе добра и зла счет получился ничейный, четыре-четыре.

13 июля состоялся второй оригинальный маршрут. Денис ходил на поиски коренного источника золота с двумя помощниками - Mapиной и Дэвисом. Колли очень привязался к девушке, потому что она его баловала, подкармливала, играла с ним в палочку (от угрюмо-сварливого хозяина Чвычки он отказался совсем, он полностью его игнорировал). Трое поисковиков ползали по склонам долины, и искали-вынюхивали золотишко, обнаружили несколько обломков кварца. На один из них Дэвис поднял ногу,            В пробе именно из этого обломка, помеченного Дэвисом, впоследствии Римма Крюканова установила золото.

Ночь Дэвис провел в девичьей палатке рядом с Мариной. Джерри, охранявший соседний кукуль, в котором спала его хозяйка Галя, ворчал на незваного гостя.

В средине июля Чвычка и Костровой уехали в Нырвакинот за бензином. Денис, воспользовавшись тем, что в женской палатке все спали, тихонько перекусил,  собрался и побежал в маршрут один, без студентки. Погода стояла контрастная - с севера дул ледяной ветер, с юга припекало солнце. Денису нравилось ходить одному, без обременительного прицепа, наедине с природой он чувствовал себя необыкновенно легко,    вольготно. На следующий день он снова воспользовавшись тем, что Марина дрыхла в теплом кукуле, сорвался втихаря один, потому что маршрут был с небольшим отбором образцов, по однообразным породам. Вечером обиженная студентка встретила Дениса со слезами и упреками: «Почему вы меня не берете? Я не хочу в палатке сидеть! Если я вам не нужна,  я попрошусь в другой отряд!»

Возвратился вездеход. За ужином геологи надрались зверского самогона, привезенного из поселка Костровым. Пьяный Денис объяснял девчатам, что против Марины он ничего не имеет, наоборот, она ему нравится, девочка хорошая, ходить с ней он хочет, но одному все-таки лучше, приятней, свободнее. Почему? Да хотя бы по биологическим-физиологическим причинам.

Утром, похмелившись, геологи поехали на четвертую стоянку,  где было работы на два дня. Полусонный Денис вою дорогу лежал на кукулях и держал в своей грубой мозолистой руке нежную ручку Марины, с кото­рой помирился и пообещал больше не бросать.

Стоянка оказалась мрачной и тяжелой. Два дня шел дождь и геологу скрывались в палатках. Затем был туманный маршрут под моросящим дождем в истоки Эчкачека. Мокрый, раздраженный Денис на водоразделе, в тумане пере­путал направление и слегка блуданул,  но в долину спустился правильно и нашел вездеход, в котором Витя Костровой тискал и целовал студентку Леночку, Маринкину подружку. Во втором маршруте тоже пришлось промокнуть,  но вездехода на сей раз в конце маршрута не было и пришлось старику десять километров до палаток   идти пешком,  ругая Чвычку - за чем так далеко от маршрутов поставил палатку?  ( Впоследствии Чвычка сознался, что после пьянки плохо соображал и проскочил участок марш­рутного исхаживания).

На этой поганой стоянке все пошло кувырком; собирались на два дня, а проторчали пять; ехали полупьяные, Чвычка загнал вездеход за пределы района; продукты съели за два дня и пришлось Чвычке съездить на старую стоянку, где сидели беременным техник-геолог Галя Дубинина и педераст Джерри. Маршруты были какие-то жутковатые, мокрые, холодные, причем переодеться было не во что - ведь ехали-то всего на два дня! Отдельной кухонной палатки не взяли (зачем ее ставить на такое коро­ткое время?), готовить и есть приходилось в тесной женской палатке, вприсядку, на полу.

21 июля отряд двумя рейсами вездехода был переброшен на пятую стоянку в долину реки Этэлькуйым. Место было выбрано отличное, с кустами, на них геологи развесили и просушили мокрые одежды. Вторым рейсом Витя привез свежего оленьего мяса, взятого у канчаланских чукчей, перегоняющих стадо к устью Матачингая.

22 июля, несмотря на туман до земли и моросящий дождь, настроение у Дениса было праздничное - он впервые зa сезон помылся с мылом в горячей воде и переоделся в чистое! К тому же еда стала необыкновенно вкусной и питательно - калорийной:  на завтрак - суп гороховый с оленьим мясом, слегка пригорелый со дна;  на обед - печенка оленья жареная, на ужин - суп с оленьим мясом, много-много парного оленьего мяса! А после этого - музыка, впервые за сезон Денис включил спидолу, поймал «Маяк».

С этой прекрасной стоянки было сделано два маршрута, в первом Денис вместо коренного источника золота нашел бараний рог, что было для него гораздо существеннее и приятнее невидимого металла. Как дополнение к полученному в маршруте сувениру на ужин была отбивная кот­лета с гарниром из жареных грибов с картошкой - объеденье! Во втором маршруте из двух намеченных вершин с относительным превышением восемьсот метров Денис одолел только одну. Крутые длительные подъемы ему в его возрасте давались тяжело, ноги болели, сердце заходилось. Совсем близко он увидел снежных баранов и позавидовал им - вот кому даются легко любые кручи.

25 июля состоялся переезд на шестую стоянку, в долину реки Матачингай. Палатки были поставлены в устье ручья Олений Рог. Место было такое же живописное и приятное, как и тo, откуда ушли - лужайка среди кустов. Отсюда в восемь вечера Чвычка ушел в поселок. Вернулся он на следующий день. А Денис дорвался до серпентинитов, натаскал гору обломков, годных для поделок. В маршруте он видел изумительное по красоте озеро, восхитившее Чобру   двадцать один год назад. Кузьма, проходя по водоразделу ручьев Ревущий - Олений Рог в июле семьдесят первого, сделал в палевой книжке такую запись: «Гребень водораздела узкий, пилообразный, склоны осыпные. В цирке озеро, частично подо льдом, темно-синее, очень красивое. С юга к нему подходит фирновый снежник, частично перекрытый осыпями. Калабашкин назвал озеро «Сапфировое кольцо». Соответствует. Денис пришел, увидел это чудо природы и согласился с предшественниками. В этот день наступила великая сушь, ручей у палатки исчез.

28 июля Витя Костровой отвез Дениса с Мариной и Наталью Сычеву за двадцать километров от стоянки, на ручей Цербер (левый приток Этэлькуйыма). В узкой долине ручья, среди зарослей ивняка геолог обнаружил таинственную, повидимому, браконьерскую, хижину с железной печкой и трехъярусными нарами на шесть персон - отличное,  скрытое убежище, настоящий схрон. Отсюда Денис начал маршрут - тяжкий долгий подъем с целью поисков конгломератов,  затем быстрый спуск к руслу ручья, в благословенную тень. А здесь сушняк,  костер и чай-чаи-чай-чай! Денис выпил восемь кружек чая! И пришел к выводу: самое приятное в жизни - утоление жажды.

Вездеход за Денисом и Натальей должен был прибыть в девять-десять вечера, однако Денис закончил маршрут гораздо раньше  (потому что кон­гломератов он не нашел, изучать нечего) и пошел на стоянку пешком, на встречу вездеходу, попутно собирая грибы. Сыпал мелкий дождик,  над ши­роченной долиной Этэлькуйыма в районе наледи сверкала гигантская радуга,  нещадно жрали комары. Денис впервые намазался дэтой. Грибов вдоль дороги было мало,  в основном грузди,  но все же с помощью Марины Денис набрал половину рюкзака  (около ведра). До стоянки    маршрутная, пара топала четыре часа и вездехода не встретила. Приехал Витя в лагерь аж в два часа ночи, привез Чвычку и Наталью.  За Денисом Костровой не прие­хал во время потому, что путь ему преградил прилив в бухте Этэлькуюм. Пришлось долго стоять и ждать, когда море соизволит   освободить пляж-дорогу.

Оленье стадо паслось недалеко от палаток геологов. Из поселка на грузовых машинах приезжали деловые люди со спиртом, меняли его на оленьи туши. Забой животных шел непрерывно. Пьяные пастухи и их собаки по ночам не давали геологам спать.

29 июля Денис был командирован на двое суток с Матачингайской стоянки в Нырвакинот. Задание включало семейные наслаждения, посещение конторы, склада, АТХ,    На вездеходе Кострового полевик привез домой все, что мог: поделочные камни, свежее оленье мясо, рыбу, грибы, рога оленей и баранов. Взамен он поимел основные блага цивилизации - ванну, коньяк, жену и много-много пива с вялеными гольцами.

31 июля, оставив в поселке беременного техника-геолога Галю Дубинину и ее игривого спаниеля и взяв вместо них двух не менее шаловливых мальчиков Костровых, Крестовский отряд совершил утомительный двенадцатичасовый марш-бросок по маршруту Нырвакинот – Матачингай – Стойбищная - Юогаун. На Стойбищной в наспех поставленной палатке была временно оставлена студентка Марина с другом Дэвисом. Всю дорогу лихой водитель - вездеходчик, начальник отряда и старший геолог поддерживали бодрость духа пивом из канистры, самогоном и коньяком.

На Юогауне туман. Весь маршрут Дениса прошел в тумане,  но уверенно, без блуда. Костровой ловил в море горбушу - рыба шла на нерест. На этом удаленном от Нырвакинота отрезке берега свирепствовала какая-то рыбацкая бригада - то ли от Смешторга, то ли от «Шанса» Жоры Тынского.

На следующий день снова туман и низкие облака, но теперь уже с потерей ориентации у Дениса.

Снова в тучах оказался, не туда маршрут загнул,

Шел по компасу,  старался, но надрасно - блуданул.

Не видно гор, не видно неба, - сижу в тумане, грустный муж,

 Горбушу ем с горбушкой хлеба и кашей гречневой к тому ж.

 Когда же выйду из тумана? Когда вступлю на верный путь,

Чтоб ставить точки без обмана и написать хоть что-нибудь?

Из маршрута на стоянку геолог возвращался своим ходом десять километров. К концу пути облака рассеялись, встречное солнце слепило глаза, донимали комары, Денис еле ноги волочил. В палатке, приготовив еду и утолив голод, он провалился в глубокий сон.

3 августа в дождь и туман геологи переехали на Стойбищную, где Денис второй раз за сезон обожрался и поимел понос. Вечером по совету многоопытного Вити Кострового раздосадованный геолог полечился самогоном с солью и жареным мясом.

4 августа у Дениса был ностальгический маршрут по местам полевых работ 1971 года. На хребте он видел следы первой веролетной высадки,  с которой рабочие таскали грузы вниз по склону к ручью.    Спустившись в долину, Денис постоял на родимом пепелище. Каркас палатки, в которой жили счастливые супруги Доценко, давно развалился и доски растащила вода. На камнях лежали полу сгнившие широкие нары - бывшее ложе любви. Отсюда, из этой точки 12 июля 1971 года Денис и Оля вылетели в Монголию. Трогательный, грустный момент пережил ветеран, осматривая старую стоянку. Здесь, на контакте субвулканических андезитов и конгломератов он поставил очередную точку наблюдения, посидел на камушке, сделал запись в полевой книжке.

Весь день,  борясь с желудочно-кишечным расстройством, Денис ходил голодный, зато вечером напоролся супу горохового с копченым мясом от Кострового и грибов с картошкой. Его снова пронесло. Денис обозлился не на шутку,  завтракать не стал, выпил кружку крепкого чая,  заглотил две таблетки бесалола и - в маршрут. Лез он на хребет, спотыкаясь и покачиваясь от слабости, временами испытывал головокружение и тошноту. Пообедал он копчеными мясными ремнями и холодным чаем с сухарями. Спустившись в долину, он встретился с вездеходом, попил чаю. Вездеход три часа ждал Николаева, дождался,  взял на борт и в час ночи прибыл на стоянку.  «Ужинать» Денис не стал, залез в кукуль голодным.

Следующий маршрут был легкий,  рядом со стоянкой. Денис нашел красивые сиреневые игнимбриты с зелеными пламеневидными линзами (фьямме). Собравшись вечером в палатке, геологи, как обычно, делились впечатлениями. Оказалось, все видели каких-либо зверей: Денис - снежного барана, Чвычка - лося, Витя Костровой-медведя. Только Толька Николаев не видел никого, потому что всматривался исключительно в горные породы - такой, понимаешь, деловой,  серьезный,  сосредоточенный геолог.

7 августа Крестовский отряд в полном составе, завершив первый круг геологических исследований, возвратился в Нырвакинот. В пути Денис с резвыми Костровятами сидел в кабине вездехода, Чвычка - на кабине, Николаев - на моторе, женщины и колли Дэвис - в салоне. Загрузка была чрезмерной, сразу после отъезда лопнуло два торсиона. Но до места доползли, разгрузили снаряжение - в Витином сарае, в восьми километрах от Нырвакинота. Здесь Костровой разделил на всех членов отряда свежую кету и горбушу, выловленную им ночью в бухте Эчкачек. Вечером на вахтовке полевики прибыли в Нырвакинот. Машина остановилась на краю поселка, в АТХ, где Денис встретился с разлюбезной супругой Ольгой Николаевной (она дежурила-сторожила). Дома геолог помылся, выпил коньячку и, чистый телом и духом,  завалился в чистую постель, испытывая необыкновенную легкость и блаженство. Полевой кукуль конечно, хорош, но домашняя кровать все же лучше.

В три часа ночи Денисова дочка Катя с  группой экспедиционных женщин выехала на вахтовке на залив Свободный. Возвратилась она вечером вялая - усталая и очень недовольная поездкой -грибов мало, а путь изнурительно-длинный.

Нырвакинотский отдых Дениса продолжался шесть суток. За это время геолог три раза ходил к ездил на склад, привез свои камни, с помощью Чвычки набрал из распадка на четвертом километре ту­фов для распиловки и оценки их облицовочных свойств. 13 августу отряд загрузил машину и выехал в аэропорт для вылета в поле, но рейс по метеоусловиям не состоялся. Денис такому обороту событий обрадовался, потому что вечером благодаря Мане Каровой из Анадыря на вертолете привезли сына - студента Колю. Ольга Николаевна устроила по этому поводу праздничный ужин с участием Мани и изрядным количеством выпивки.

Круг  второй.     Прохладно.

14 августа утренний аврал закончился выездом в аэропорт и вылетом на вертолете в поле, на озеро Янранайгытгын, где на старой базе Свистоплясова в хорошо сохранившемся домике проводил свой отпуск (вместо Сочи) непримиримый дремуче-бородатый бобыль Степан Небаба. Поселившись у него, Денис и Толя Николаев поставили рядом две свои палатки - женское жилье и кухню. Благоволин с Костровым остались в поселке, приедут позже. Горы выше уровня 400 метров уже были покрыты снегом.

15 августа на вездеходе приехал Чвычка и начались регулярные маршруты на морозном ветру. «Лето ли это?» - удивлялся Денис, одетый по-зимнему. На этой стоянке он занимался   осадочными породами, отбирая из них по всему разрезу пробы на спорово-пыльцевой анализ. Успешное применение палеопалинологического метода на севере Чукотки позволяло ему надеяться, что и здесь, в южной части полуострова, на границе с вулканитами (в перивулканической зоне) можно будет уточнить возраст осадков по ископаемым спорово -пыльцевым комплексам.

19 августа в туман и дождь Чвычка снова отправился в Нырвакинот (сначала на вездеходе до хребта, дальше – пешком). Необходимость его пребывания в поселке была вызвана пересудом над старшим приемным сыном, находящимся в заключении. Парнишка с младенческих лет не признавал отчима. Отпущенный на свободное развитие, он вырос с воровскими наклонностями и быстро их реализовал. Проживая у бабки в Ленинграде, он побывал в детской исправительной колонии и вот теперь, уже в Нырвакиноте, снова попал в зону.

- Я ничего не понимаю! Почему он таким стал? с чего это началось? - воскликнула однажды мать преступника Галя Благоволина.

- Это началось с того камня, который убил Матускина, - ответил Денис, сидевший с ней у нее дома за кухонным столом (выпивали вдвоем).

- Да, был бы жив его настоящий отец, такого с ним бы не случилось.

- Выпьем за то, чтобы этот кошмар скорее кончился и все было хорошо.

- Ох, Денис, я вся извелась, как мне этого хочется...

Чвычка никогда, ни с кем, кроме задушевного друга Моисеева, с которым вместе кончал Ленинградский университет, даже при любой самой откровенно-товарищеской пьяной беседе о приемном сыне-выродке говорить не хотел. Если же кто-то заикался о нем, задавал ненароком вопросы, Благоволин резко мрачнел, строго, как индейский вождь, произносил магическое слово «табу» и тема обрывалась. Табу! И никаких вопросов! Так, к сожалению, обстояли семейные деле у Великолепного Чвычки, прекрасного геолога, любимца экспедиции.

Проводив друга-начальника в Нырвакинот, Денис, находив­шийся в вездеходе, решил в маршрут не ходить и занялся более важным делом - сбором голубики, рядом с ним    собирал синюю ягоду и охотился одновременно (в кустах сидели медведи,  зайцы и куропатки) хозяин здешних мест Степам Небаба. С трудом наполнив маленькую баночку (терпения для столь мелочной работы у Степы явно нехватало, не мужское это занятие), борода   успокоился.

- Чего так   мало? - спросил Денис.

-А мне больше и не надо. Я с сахарком намну, намну – и скушаю под чаек. Курочка по зернышку клюет и сыта бывает, - ответил степенный Степан и пошел по кустам в поисках дичи.

На базе отшельник не очень удачно ловил рыбу. Оснащение у него было неважное - сетенка старая, рваная,  резиновая лодка худая, дырявая,  он едва успевал сплавать к сетке к обратно,  с мокрым задом выбирался на берег и выплескивал воду, заполнившую плавсредство. Тем не менее   дело потихоньку двигалось, бочонки наполнялись. Было у Небабы и еще одно базовое увлечение – уничтожение евражек. Он их ненавидел и убивал самыми различными способами, трупики грызунов устилали все подступы к хижине дяди Степы. В тундре они не гниют - запаха не было.

Охотничья удача сопутствовала Костровому. Грохочущий вездеход вспугивал зайцев и куропаток, лихой водитель на ходу стрелял по ним. Промазав, он выпрыгивал на землю, находил жертву и добивал ее. Однажды двух зайцев он срезал одним выстрелом, показав высший класс! Безоглядно гоняясь за косыми, Витя всего лишь один раз разулся и сломал один торсион. Вот так. Вообще у Кострового этот сезон получался необыкновенно насыщенным и разнообразным. Каждый полевой день с утра он ставил перед собой три основные задачи:    1- наловить рыбы,   2 - настрелять дичи, 3 - трахнуть студентку Леночку. Первые две задачи он, хоть и с переменным успехом, выполнял легко и беспрепятственно, а вот решение третьей задачи давалось с великим трудом, потому что объект упорно сопротивлялся.  В ненастную погоду и по ночам из закрытого салона вездехода частенько раздавался девичий визг, шум борьбы, глухие звуки ударов о борт и днище кузова, охи-ахи-смехи. В вольной эротической борьбе за трусики, которые Витя стремился с девушки сташить, иногда участвовала и Марина, ненароком попавшая под разгоряченного Витю   (она тоже предпочитала темной холодной и сырой палатке    светлый, теплый, сухой вездеходный салон). Добился ли Витя в конце концов своей цели? Об этом, кроме его и Леночки, не знал никто («только знает ночь туманная как поладили они...»).

Итак, Чвычка отправился в поселок, Денис насобирал голубики и ночью, возвращаясь с ягодного промысла, при свете фар, выполнил геологическое задание на этот день - отобрал на силикатный анализ пробы из коренных выходов песчаников в береговых обрывах реки Янранайваам.  22 августа он на вездеходе выехал встречать Чвычку и в устье реки    насобирал еще две банки. Тундра приобрела осеннюю багрово-золотистую окраску. Чвычка пришел из поселка под вечер и сообщил, что сына освободили (колоссальные морально-физические усилия и денежные затраты Галины принесли желаемый результат).

23 августа Чвычка, Денис и Марина переехали со   Степановой базы в долину среднего течения Янранайваама. Палатки геологи поставили прямо на голубичной поляне. Пока Марина орудовала на кухне, а Чвычка разбирался с аэрофотоснимками, Денис и Витя Костровой собирали голубику. Витя поднялся на высокую террасу и оттуда заорал: «Идите сюда! Тут море грибов!» И началась заго­товка даров тундры. Насобирав по ведру, новоселы успокоились. « Вот так стоянка - прямо чудо!» - воскликнул спящий Денис.

Вечером на стоянку геологов пришел чукча-пастух, оленье стадо в тумане разбежалось по всем долинам, невозможно собрать. Особенно подвижны олени-грибники, есть такие.

В связи с хроническим ненастьем притоки Янранайваама Денис назвал так: Морось, Мжичка и Моква. Утром рано, когда Чвычка, Дэвис и Марина еще спали, Денис сварил для последующего консервирования     отборные - маленькие,  твердые грибочки, a крупные порезал на дольки и повесил в марлевом пологе над горящим примусом - сушить. Уходя в маршрут, геолог оставил студентку в палатке и приказал ей: «Следи за грибами, помешивай, потряхивай!» Возвратившись из дождливого маршрута по коренным выходам вдоль берегов Янранайваама, Денис увидел в своей палатке трагикомическую картину: грибы в пологе (целое ведро!) не только не высохли, a наоборот, сварились – распарились - расплавились, превратились в мерзкую жижу, которую глупышка Марина перемешивала ложкой, пытаясь отодрать липкую массу от марли. Всю эту мерзость Денису пришлось выбросить, а испоганенный противокомариный полог бросить в воду на отмокание. «Вот же старый дурак! - ругал себя Денис. - Как я мог додуматься до такого способа сушки?» А вот Чвычка оказался умнее - он поставил примус в лежащею бочку, на бочку в один слой доложил грибочки и прекрасно, самое, их высушил!

25 августа у начальника Крестовского отряда наступил день рождения, но знали об этом только двое - ом сам и Денис. Перед выходом в маршрут   старший геолог залез в кухню-спалыню Марины и Дэвиса, чтобы перекусить и взять продуктишек с собой. Сонная
студентка вылезла из кукуля, набросила на плечи телогрейку, прикрыла грудь. А снизу... Денис впервые за сезон увидел - белые девичьи ноги, обнаженные до самого основания и замер обалдело, уставившись на них. Боже, как красиво! И какой соблазн! Марина, ничуть не смущаясь, стояла себе спокойно и позевывала. Девочке было невдомек, какое мощное воздействие оказала она на взволнованного бородатого дядю! Дениса неудержимо потянуло к ней, ему немедленно захотелось ... Да мало ли что ему захотелось - в маршрут надо идти, осадочные породы расчленять, думать над метаморфизованной толщей, черт бы ее побрал! Куда ее отнести, к какой свите? Совершенно не ясно!

Геолог схватил банку тушенки, банку сгущенки, пачку галет и как ошпаренный вылетел из девичьего теремка, убегая от греха подальше. Видение голых женских ног и темной ложбины между ними долго еще сопровождало его в маршруте. Как поступать в таких случаях? Денис вспомнил геолога Турецкого, одного из начальников отряда Науканской экспедиции, о котором ходили легенды. У него с этим делом проблем не было, он не комплексовал. Это был половой бандит, неотразимый полевой донжуан, который каждый сезон и чуть ли ни в каждом маршруте, без зазрения совести,  смело и решительно трахал своих спутниц, рабочих-радиометристок (об этом с восхищением и завистью рассказал Денису науканец Миша Тумкыргав). Но такие геройские мужики - редкость, Денис к ним, разумеется, не относился. Соблазнительные студенточки в большинстве случаев уезжали с полевых работ нетронутыми, весьма сожалея об этом.

Денис шел и вздыхал. Погода - хуже некуда. До обеда - морось, после обеда - дождь. Поднимаясь на подоблачный хребет, Денис миновал стадо снежных баранов (насчитал одиннадцать голов). Звери замерли как изваяния на склоне горы метрах в тридцати от медленно идущего геолога и настороженно наблюдали за ним, готовые в любой момент сорваться и бежать. Они сообразили, что человек без карабина для них опасности не представляет, а длинная рукоятка молотка, на которую он опирается, всего лишь палка.

- Нету на вас Небабы или Польского, - сказал баранам Денис.

- Степана мы хрен подпустим, - ответил самый крупный баран-вожак с огромными витыми рогами. - Мы за ним давно следим и издалека видим.

- К тому же от него за версту разит порохом и табаком, близко не подберется, -добавила овца.

Денис приветливо помахал баранам рукой и пополз на гребень водораздела, скрылся в тучах. Осмотрев выходы рассланцованных песчаников и алевролитов (следствие динамотермального метаморфизма), Денис перевалил хребет и спустился в долину, в болото, где обнаружил комплексную голубично-морошковую россыпь и отработал ее. Последнюю голубичную поляну на берегу Янранайваама он очищал от лазуритовых ягод под дождем. Толстая ватная куртка с капюшоном - пурговка - хоть и медленно, но промокала. В палатку Денис ввалился абсолютно мокрый и холодный до головы.

Новорожденный Чвычка был напротив - абсолютно сухой, теплый и веселый. Он восседал на кукуле, игриво улыбаясь сквозь мохнато-вислые сосульчатые усы. В палаточной атмосфере   витал дразнящий запах спирта. «А я уже!»- воскликнул Чвычка и захихикал. «Имеешь полное право», - одобрил его Денис, пожал лапу, поздравил и переоделся в сухое. Чвычка набулькал в зеленые эмалированные кружки разбавленного спирта, протянул Денису - ну, давай! Друзья чокнулись-зввякнули, вздрогнули-передернулись, быстро закусили зеленым горошком, выдохнули -о-о-о... Из соседней палатки-кухни донесся призывный звон.

Первым в пищеблок бросился Дэвис, за ним, прихватив бутылку, закосолапили и геологи. В девичьей палатке они втроем, не считая собаки, отметили Юркик день рождения. Подпив, Чвычка твердо и определение (до сих пор были только призрачные намеки), заплетающимся языком заявил, что по окончании сезона он переводится на работу в Анадырь, а отряд оставляет ему, Денису. Доценко этого очень не хотел. Ему нравилась беззаботно-безответственная работа старшего геолога за широкой гранитной спиной Благоволина, но куда ж денешься? Альтернативы нет, производственная необходимость, придется снова на старости лет браться за гуж.

В палатке, под шум дождя, при свете и тепле горящего примуса, вдали от мирской суеты, рядом с друзьями -Денисом и Дэвисом, в обществе симпатичной-аппетитной девушки, вдоволь напившись «веселой воды» и набив брюхо горячей пищей, геолог-полевик Чвычка был по-настоящему счастлив.  «У-бу-бу...», - 6убнил бутуз, пуская пузыри.

А вот утром следующего дня он был по-настоящему несчастлив Денис, разумеется, тоже. Сгорая от похмельной жажды, он с жадностью заглотил кружку капустного рассола из банки. После плотного завтрака  (борщ, каша, чай) Денис, охая и вздыхая, нехотя отправился в маршрут, а Чвычке стало совеем плохо. «Капику поспать», - пробормотал он и залез в кукуль.

Тучи закрывали вершины гор, но дождя не было. Промозглую, сырость - мокву - Денис ощутил только на гребне водораздела. Впервые за сезон он взял с собой в маршрут сигареты, уподобился заядлым курякам и на каждой остановке (точке наблюдения) курил, заглушая похмельную тоску. Время от времени у него возникала боль в правой почке.  «Вот это уж точно от выпивки», - с грустью констатировал он.

Вечером со Степановой базы на стоянку приехал разудало-озорной Витя и радостно,         весело сообщил, что вчера, то есть 25 августа, сгорела кухонная палатка.   Получилось так: повариха (беременный техник-геолог Галя Дубинина) разожгла два примуса и вышла. Один примус потух, пустил сначала струю газа, потом брызнул керосином и от пламени соседней горелки вспыхнул-взорвался. Ну а дальше все понятно. Тушить горящую палатку бессмысленно. Вот такой, подарок-фейерверк преподнесла начальнику отряда на день рождения беременная Галочка. Чвычка не особенно огорчился; палатка была списанной, а сгорев­шие вместе с ней продукты будут расписаны на всех.

27 августа Крестовский отряд воссоединился в истоках ручья Двурогого. Денис заметил   - вначале сезона вездеход Кострового летал, в средине сезона просто ездил, а под конец - ползает. Основная причина - поломка нескольких торсионов. Как их получить   из центра Экспедиции? Связь препогайнешая, рация пищит, заказы на торсионы Чвычка никак   передать не может   и сильно раздражается.

Календарное лето завершилось сырой, промозглой погодой, туманами и дождями, К геологам прибилось трое чукчей-пастухов, они поселились у них в палатке, вместе с ними ели и спали, не снимая кухлянок, прямо на холодном брезенте, между кукулей. Для них такой отдых был все равно что в гостинице «люкс». Тундровые бродяги - геологи и оленеводы - объединились в одну семью, образовали общий жилищно-пищевой кооператив.

Все четыре крестовские женщины (Наталья Сычева, Галя Дубинина, Марина и Лена) уехали на вездеходе на побережье залива Свободного для отбора экологических - металлометрических проб.

Оттуда по рации Витя Костровой сообщил, что при переправе черед вздувшуюся от дождей реку вездеход разулся и утонул, сел на дно. Чвычка засуетился, загоношился, забормотал «самое, самое, надо идти». А туда тридцать километров, не меньше. Спас Чвычку счастливый случай - нежданно-негаданно налетел вертолет, увез его к терпящему бедствие вездеходу и попавшим в беду женщинам. П пояс в ледяной воде Чвычка и Витя сумели обуть машину (натянуть гусеницы) и вывести ее на сушу. Четыре бесформенные грации в болотных сапогах и толстых куртках, стоя на берегу, приветствовали героев криками «ура» и горячим чаем.

- Наде бы, самое, чего покрепче, - помечтал дрожащий Чвычка, сося чай.

- У меня есть флакон одеколона, - вдруг заявила Сычева, опытная полевичка, прекрасно знающая навыки бичей.

- Да что ж ты молчала! - вскрикнул Витя. - Давай!

Цветочный спирт-горлодер спас мужиков от простуды и продлил их полевую жизнь. А студентки вылетели в поселок - их практике закончилась. Вечером первого сентября Чвычка и Витя вернулись на основную стоянку.

Круг     третий.    X о л о д н о

В пять часов утра из вездехода раздался восторженно-изумленный вопль Вити Кострового:  «Мужики! Снег хуярит!» Денис выглянул, убедился - все вокруг белым-бело, белым снегом замело. Наступила зима. Протоптав первый след, Денис по свежему снежку, который всегда почему-то радует необыкновенно, прошел на кухню, приготовил завтрак, звоном ложки по кастрюльной крышке собрал товарищей. Наевшись мяса, полевики собрались, поехали на следующую стоянку. Отъехав с километр, Чвычка треснул себя по лбу - антенну забыл! Вернулись (плохой признак, однако), нашли, взяли, поехали обратно по своему следу, достигли домика-балка, притащенного к заливу Свободному экспедиционными рыбаками. В передвижном деревянном домике уже переночевали Наталья   и все более беременный техник-геолог Галя (без Джерри). Взяв на борт женщин, геологи поехали дальше, на Эрутту, где и поставили палатки. Витя Костровой тихим ходом повел вездеход на ремонт в поселок-укатали сивку крутые горки.

В начале сентября   несколько дней подряд был прерывистый снегопад. Денис ходил в маршрут на гору Тучка, краем коснулся Амгеньского оловорудного месторождения, где работал в 1970 году. После маршрутов геолог собирал мягкую голубику, из которой варил варенье, и тверую бруснику, которой набивал пробные мешки.

Седьмого сентября ожидался вертолет. Встав пораньше, Денис отправился на брусничную поляну. Листья на кустах, травы и ягоды были покрыты   белым пушусто-игольчатым инеем. Насобирав полкотелка, Денис услыхал гул вертолета. С досадой покинув ягодное место (так жаль - ведь все пропадет!), он побежал на стоянку, споткнулся, упал, больно ударился локтями и коленями о камни, рассыпал по земле рубиново-красные ягоды, быстро-быстро собрал их и снова потрусил к палаткам, которые уже начали снимать, эвакуация шла полным ходом. Наталья, едрена вошь, сунулась в Денисов угол и выбросила на камни трехлитровую стеклянную банку с голубичным вареньем, упакованную в пробный мешок. Банка хряснула, разбилась, вязкая тёмно-красная жидкость потекла сквозь ткань как черная кровь. Обуянный ужасом Денис чуть ни плача подхватил кровоточащий мешок и сунул его в ведре. Он готов был убить зловредную бабу за причиненный ущерб, но времени на это не было, вертолет сел, надо было быстро-быстро бегать-бегать-бегать, таскать-таскать-таскать. Тут уж не до выяснения отношений. Случилось это несчастье при перелете на тринадцатую стоянку. Хреновый номер, хреновое настроение, хреновые маршруты. Кончилась рубиново-красная (брусничная) радость, началась опалово-синяя (голубичная) печаль.

Восьмого сентября вечером ситуация резко изменилась. После легкого приятного долинного маршрута в сопровождении Дэвиса Денис встретил прибывшего из Нырвакинота развеселого Витю с оленьей тушей, свежей рыбой горячего копчения и холодным крепким, самогоном. И наступил праздник! Витя, как солнечный луч, как озорной рыжий клоун, внес оживление в загрустивший отряд. Возвратился из маршрута усталый Чвычка и сходу, не снимая сапогов, хряпнул самогону, передернулся, закусил жирной копченой рыбкой и заулыбался - намана!

Оставив Чвычку разоблачаться   и насыщаться, Денис и Витя при луне поставили на озере сети и возвратились на кухню, где продолжили пир. Третью палатку - для себя - мужики поставить не успели, поэтому спали вперемежку с женщинами и собаками. Утром с похмелья геологам как обычно было нехорошо и полечиться было нечем. Но Денису дико повезло. Уже после завтрака, перед отъездом в маршрут, он забрел на кухня,  с тоской глянул на пустую фляжку, валяющуюся на полу, взял ее и на всякий случай встряхнул. Есть! Немного не допили! Он быстренько вылил остатки самогона в кружку и выпил....

А маршрут был такой - всем составом отряда ехать на рудопроявление золота Тымыль для повторного (контрольного) литогеохимического опробования по иной, более правильной сетке (500x100) Денис ехал весело, а Чвычка страдал, сидя сверху, на моторе, и изображал всем своим видом, как ему хочется выпить-похмелиться! Он через окно подавал знаки, рисовая на стекле фляжку, щелкая себя по шее. «Что это с ним? - удивилась Наталья. - Чокнулся, что ли, едрена вошь?» А Денис самодовольно ухмылялся - он-то в порядке, ему повезло.

Опробование было выполнено быстро, несмотря на разыгравшуюся пургу. Возвратившись домой, продрогший отряд в темпе поужинал и спрятался в кукули.

10 сентября Денис выполнил длинный маршрут по левобережью реки, которая давным-давно попала в его песню:  «О, какомэй, чай пауркэн мы будем. О, какомэй, усталость позабудем. О, какомэй, потом пойдем опять длину Кылькаквытвытвеема измерять».

Отряд переехал на реку Янрамавээм, в Конергинскую тундру. Два дня Денис бегал по четвертинке, по кочкам и болотам, отбирал экологические пробы, слушая вопли гагар.

13 сентября в маршруте номер сорок пять Денис тоже весь день провел на болотах, под мощным слоем облаков, северным ветром и моросящим дождем. Задрать голенища сапог он не дотумкал, штаны у него промокли и прилипли к ногам, варежки, точнее   носки, надетые на руки, тоже были мокрые. Вот в таких условиях и таком виде он вышел на берег залива Свободного, показавшегося океаном. Противоположного - амгеньского берега в тумане не видать, взволнованное море казалось безбрежным. Денис пошел по пляжу, по морской капусте и длинным, похожим на гигантские спагетти, водорослям, выброшенным на берег, по панцирям крабов и морских ежей. Удивило его огромное дерево с корневищ ем в комле, принесенное морем неизвестно откуда, из далекого далека. Дрожа от холода, геолог нашел тихий овражек, вскипятил чай, пообедал. Затем он осмотрел береговые обрывы, попытался найти ракушки, но не нашел.

Время близилось к вечеру, Денис стоял под обрывом с выходами глин и песков и вдруг слышит - гудит вездеход. Он взлетел наверх и выскочил прямо перед носом вездехода! Еще чуть-чуть и Витя проехал бы мимо и пришлось бы Денису десять километров до лагеря шлепать пешком в темноте. Костровой и Чвычка тоже ошарашены - откуда взялся? Чистая случайность. «Мы думали, чукча! - крикнул улыбающийся водитель. - Влезай в кузов, поехали!» В салоне вездехода чудесно - тепло и сухо. Вот только трясет зверски на кочкоте и мелкобугристой поверхности тундры, но это не беда, можно терпеть.

Вездеход приехал в лагерь, совсем стемнело, а Николаева и Сычевой все еще нет. В девять вечера Чвычка пустил ракету, через полчаса - еще одну. Появился Толя, а через некоторое время нарисовалась Наталья Чвычка успокоился, «мона спать».

На другой день - пурга, холод собачий, а Чвычка на вездеходе отправился отбирать экологические пробы, взял рацию, кукули запас продуктов на несколько дней. Николаев в палатка шурует примуса, горящие в железной бочке. Но эта печка - фикция, самообман - теплый воздух мгновенно улетучивается, выдувается из палатки, которая так и норовит сорваться с камней и умчаться в снежную даль. Упала антенна. Благородный, добродушный Дэвис от слабого питания (продукты на исходе, Марины нет, никто пса не жалеет, не подкармливает) озверел. Он ворует и жрет сырое мясо (дома этого с ним никогда не случалось), огрызается, показывает клыки. Вот уж воистину, «собака бывает кусачей только от жизни собачей».

После обеда храбрый, мужественный Чвычка возвратился из похода побежденным - работа не пошла, пурга есть пурга и с нею надо считаться, надо ее уважать. При такой погоде положено смиренно лежать в кукуле, а не по заснеженной тундре мотаться. У совсем уж беременного техника-геолога Гали Дубининой случился собственный день рождения. Об этом отряд узнал утром, когда по рации из центра экспедиции поступило поздравление. А Чукотка, зараза, наградила ее,  стало быть, пуржичкой, подарила много-много снега. Бедная маленькая пузатенькая Галочка! Не позавидуешь ее судьбе. Из коллег только колли Дэвис ее поздравил. Да и то после того, как нажрался мерзлого дерьма, которое нашел за поворотом террасы, в отхожем месте. «Такое красивое, благородное животное и на тебе - докатился до пожирания человеческих экскрементов. Хорошо,    что не видел хозяин Чвычка, он бы в ужас пришел. «Да, жизнь заставит жрать говно», - рассуждал Денис, глядя на облизывающуюся,  как после порции шоколада, собаку. В палатке Дэвис кинулся к Галочке, сидящей на кукуле и, поздравляя ее с днем рождения, лизнул прямо в губы! Денис содрогнулся. Не позавидуешь такому ароматному поцелую. О-хо-хо... Вот такое оно, зимне-осеннее поле, вот такая, понимаешь, хреновина.

15 сентября принято смелое, боевое решение - Чвычка и Денис выезжают таки на вездеходе (пурга стихла) в трехдневный рейд для экологического опробования Конергинской низменности с ночевками в салоне вездехода (три кукуля помещаются как раз, впритирку). Начался маршрут номер сорок шесть - по снежной равнине при сильном ветре. Дениса высадили в верховьях реки Канэнмываам, где вездеход сломался и Витя начал его ремонтировать, приподняв зад домкратом. А Денис, подгоняемый попутным ветром, одетый по-зимнему и с кукулиным хвостом, пошел вниз по реке (она еще не замерзла), отбирал донные пробы.

На закате солнца он пришел в назначенное место для встречи с вездеходом, а там его нет. Ноги в резиновых сапогах быстро замерзли. Стемнело, Денис танцевал, бегал, прыгал,  согревался, - пытался развести костер - ничего не вышло, сырые веточки не горели, а кассиопеи не было нигде. Геологу стало жутковато, он закурил. Где вездеход? Сломался? Приедет или не приедет? Если нет, придется загибаться? Очень не хочется. В полной темноте послышался отдаленный гул вездехода, появились огоньки двух фар. Ура! Приехал! Денис бросился навстречу.

Второй день у Дениса прошел нормально, если не считать неудачную переправу через реку (забрел по пояс, набрал воды в сапоги, выжимал портянки). Зато встреча с вездеходам в конце  маршрута состоялась в светлое время, просто и легко, по распи­санию.

17 сентября, маршрут № 48 - вниз по Кукувээму и вдоль побережья залива Свободного. Денис шел навстречу свирепому северному ветру, спрятав кисти рук в меховые рукавицы, которые одолжил ему Витя Костровой. В устье Кукувээма он видел множество нерпичьих черепов, прошел заброшенную землянку охотников-рыбаков и пустой деревянный домик с нарами и железной печкой («Дом для бродяг», - подумал Денис). Море штормило, ноги в резине отчаянно мерзли. Забравшись в овраг, Денис разогрел тушенку, перекусил и пошел дальше вдоль морского берега. И вот, наконец он добрался до конечного пункта - в устье ручья Камака (в переводе с чукотского - гибельный конец, хана, кранты). Здесь геолог насобирал   плавника, разжег костер и, сидя возле него, подсвист ветра и шум морской волны, набегающей на берег, дописал маршрут.

Приближалась ночь,  а вездехода все не было. Что с ним случилось на сей раз? «Уж теперь-то наверняка сломался», - решил Денис и ему стало страшно в этой безжизненной холодней пустыне. Но не пропадать же на самом деле, сидя до посинения в устье Камаки! Надо двигаться в сторону стоянки, хоть до нее и очень далеко, не менее тридцати километров. «Ничего, как-нибудь дойду.» - вслух произнес Денис и двинулся в путь. Он поднялся наверх, обнаружил подмороженную тракторную колею, пересекающую густо-кочковатую   поверхность морской террасы и ведущую на северо-запад, к устью Янрамавээма. Пошел - и успокоился. Любое действие легче безнадежно-тоскливого ожидания, да еще в темноте.

Не прошел Денис и трех километров, как вдруг слева по курсу на берегу залива увидел почти одновременно ракету в небе и огонек на земле. «Вот они где! Нашлись, паскуды!» - прошипел   геолог и, развернувшись на девяносто градусов, попер по снежно- кочковатой целине, проваливаясь то в снег, то в ямы, заполненные водой и покрытые тонким слоем льда, держа направление на призывно-спасительный огонек. Изможденный, мокрый, запыхавшийся и злой подошел Денис к костру, у которого стоял Чвычка, черный и мрачный, как демон.

-     Что случилось? - прохрипел он.

- Ты где должен был меня ждать, хрен моржовый? -заорал Денис - Почему ты здесь торчишь? Ты должен быть вонтам, в устье Камаки!

- Камака здесь!

- Камака там!

- Здесь Камака!

- Там Камака!

- Я точно привязался сверху, с бугра, от тригопункта! У  меня железная привязка! Вот оно, устье Камаки!

Денис замолчал, огляделся. Успокаиваясь, он начал догадываться, что Чвычка, пожалуй, прав. Другой, более мелкий ручей сбил его с панталыку. «Значит, я не дошел до Камаки», - пробормотал покаянна Денис, сбрасывая рюкзак. – «Нy что ж, и на старуху бывает проруха». Да, геолог ошибся и получил жуткие, панические ощущения, потерял пять часов светлого дневного времени. Чвычка тоже признался, что испытал «маленький ужас» и уже намечал на завтра план поисков пропавшего ( погибшего?) старшего геолога Доценко, друга и соратника.

Все обошлось, камака не состоялась, хоть и попугала изрядно, Далеко заполночь вездеход возвратился на стоянку, полевики утолили голод и жажду. Перед сном Денис вышел из палатки и с удивлением увидел чистое небо, луну и северное сияние, посвященное благополучному завершению трехдневного экологического рейда по просторам Конергинской  тундры.

18 сентября. Переезд. Мороз. Ветрище. Задняя дверца вездехода открыта, снежная пыль из-под гусениц залетает внутрь салона, оседает на бороде, ноги у геолога мерзнут. А тут еще надо сотворить последнее большое дело - пройти расчистки по высоченному, метров пятьдесят, обрыву - прекрасному обнажению ледкиково-морской террасы, задокументировать выработки и опробовать осадки на спорово-пыльцевой анализ. Пыль летит в глаза, руки в носках коченеют, песок скрипит на зубах - условия полярные, экстремальные. Крестовский отряд всем составом лазит по обнажению, Денис руководит операцией, определяет места отбора проб. Осадки, особенно глины, мерзлые, плотные, Чвычка орудует ломом и топором. Кое-как за два часа общими усилиями справились с задачей, забились в вездеход, поели тушенки и рванули дальше. В устье реки Тымлывеем геологи обнаружили деревянный домик, утеплили дверь брезентом, растопили печку, разбросали по нарам кукули, переночевали.

19 сентября. Сразу после завтрака заходит в домик, согнувшись и отодвинув брезент,  старый чукча, пьет чай, по-русски разговаривает плохо - видимо, все жизнь в тундре провел. Ему надо подъехать на вездеходе. Чвычке вздумалось объяснить ему, чем в данный момент занимаются геологи. Так сказать, знания - в массы, в народ. Предположив, что старик - обязательно глухо-пердя, Чвычка громко кричит: «Мы отбираем, самое, экологические пробы, чтобы узнать, отчего в некоторых местах бывает массовый
падеж оленей! Нам надо узнать, почему ни с того, ни с сего олени, самое, дохнут!» Чукча удивился - неужели дохнут? А-я-яй! Он долго и внимательно слушал оратора, кивал головой, поддакивал. Денису надоел надсадный чвычкин крик и он сказал:«Юра, ну чего ты орешь? Говори нормально, он же хорошо слышит». Старик обрадовался, заулыбался, закивал:  «Та, та,  слышит.»   Чвычка облегченно передохнул, хлебнул чаю и продолжал говорить нормальным голосом. Долго слушал абориген пространную чвычкину лекцию и вдруг, выбрав момент, задал вопрос:  «А кутька ките?» Чвычка осекся и обалдело уставился на чукчу.

- Какая кутька?

- Кутька ките, там, та? - снова спросил любознательный старик и махнул рукой в сторону моря.

- Ничего не понимаю, что он спрашивает. Какая кутька?

Тут вмешался Денис, сразу оценивший комичность положения.

- Юра, ты же ему полчаса про кутьку толковал, а где она, так и не объяснил.

Чвычка, хлопая глазами и морщив лоб, пытался сообразить, в чем ту дело. Разве он что-нибудь говорил про кутьку? Какая, черт побери, кутька? Что это такое?! Чукча, глядя на Чвычку, хитро улыбался, девки хихикали, Дениса разбирая смех.

- Ну все, самое, поехали! Нечего тут рассиживаться, ехать пора! - разозлился начальник отряда и начал собираться.

Старика чукчу-охотника на морзверя с лодкой и багром Костровой высадил по дороге, на берегу залива Свободного. У Дениса в этот день был юбилейный маршрут номер пятьдесят, болотно-тундровой экологический с геолого-геоморфологическими наблюдениями. В одном месте, осторожно ступая по мочажине, Денис провалился по пояс в ледяную воду, охнул, испугался, стал на твердое   мерзлое дно, осторожно ступая, перебрел опасное место. «Как хорошо, что на Чукотке есть многолетняя «вечная» мерзлота и нет засасывающих трясин», - думал геолог, сидя на кочке и выжимая портянки.

Переобувшись, он глянул вперед и увидел плату за страх - все болото было покрыто россыпью желто-оранжевой спелой-переспелой морошки. Наевшись этой замечательной ягоды, приободренный Денис продолжил путь. В полдень он разогрел на костре гуляш с рисом попил чаю, вечером   встретил вездеход и приехал на нем в долину реки Кукеккуюм к экспедиционному передвижному домику-балку. Домик был занят посторонней публикой, приехавшей сюда из Нырвакинота на пяти мотоциклах, одном грузовике и одном вездеходе. Денис переночевал вместе о Витей Костровым в его спальном салоне на гусеничном ходу.

29 сентября. Экологический маршрут № 51 по долине Кукеккуюма. День тихий, солнечный, много снегу, пейзаж зимний. Возвратившись, Денис поел жареной рыбки, которую Витя наловил удочной. Все рыбаки-охотники, слава Пелекену, разъехались, на домик, кроме членов Крестовского отряда, более никто не претендовал. Денис со своим кукулем втиснулся меж двух женщин – Натальей и Галей - и без всяких происшествий провел ночь. Под утро, однако, все-таки вышел конфуз или, как сказала бы на оформительском языке Ольга Николаевна,  «хохма с яйцами». Геолог в старых рваных трусах (износились к концу сезона) вылез из кукуля и на четвереньках, сверкая голым задом, пробрался к выходу, чтобы сделать пи-пи. Сотрудницы, чьи головы с глазами торчали из спальных мешков вроде вы спали и как бы ничего не видели, хотя легкое сотрясение одного из кукулей было очень похоже на внутриутробное хихиканье.

И вот настал желанный день - отряд едет последним маршру­том - по дороге в Нырвакикот, отбирает Толины пробы на все виды анализов магматических пород, колотит камки в четыре молотка (все более беременный техник-геолог Галя Дубинина и водитель вездехода Витя Костровой участия в камнедробильных работах не принимали). Склоны гор глыбасто-снежные, скользкие, подъемы тяжелые. На первом объекте опробования Чвычка обнаружил, что забыл карту в вездеходе, а без нее намеченную площадку не найти. Матюкнувшись, Чвычка спустился далеко вниз, взял карту и снова поднялся, отобрав пробу килограммов на пятьдесят, он спустился к подножью склона и с ужасом обнаружил, что забыл карту на обнажении! Сбросив рюкзак в снег, сгорбившись, с собачьей тоской в глазах, измученный растяпа потащился в гору, по своим следам. Из-за этих его возвращений всю дальнейшую дорогу ломался вездеход. И все же   отряд с трудом преодолев перевал, спустился в благословенную долину, достиг земли обетованной. До АТХ вездеход дотащился еле-еле, на последнем издыхании мотора и ходовой части. Оттащив секретные чемоданы в экспедицию, геологи разошлись по домам. Денис взял в кабинете и нес с собой металлическую походную фляжку, которую обнаружил на своем столе. Это был прощальный подарок от Марины, о чем свидетельствовала записка: «Денису Ивановичу на память. Пейте, вспоминайте. М.» Денис был тронут. «Все-таки эта девочка была в меня влюблена!» - гордо думал ветеран труда, шагая до дому, в объятия старой доброй супруги.

Полевой сезон-93 окончательно завершился 23 сентября сбором лабазов на вертолете МИ-8 (летали Чвычка и Денис). Вместе с отрядными грузами был вывезен со своего озера сильно затосковавший по людям, бане и выпивке и уже собиравшийся выходить пешком (за сто километров, бобыль-отшельник Степан Небаба с тремя бочками соленой рыбы) (себе, Свистоплясову и Крюканову). У Дениса главным полевым грузом были ящики с ягодами и вареньем. Сдав этот бесценно-витаминный груз жене, Денис совместно с другом Чвычкой принялся пить-гулять. Одновременно Юрка упаковывал вещи, готовился к переселению в Анадырь - специально за ним прилетит самолет.

«За чашкой чая» друзья вспоминали перипетии полевого сезона, характеры и взаимоотношения людей. Денис пришел к выводу, что студентка Марина его любила, студентка Лена уважала (полевой роман был у нее с другим голубоглазым красавчиком - Витей Костровым), беременный техник-геолог Галя к нему,  да и ко всем была абсолютно равнодушна, геолог Наталья слегка презирала - Доценко ни по каким параметрам не подходил под ее идеал, ей нравились крупные самцы из рядов рабочего класса. Свою неприязнь к геологу Наталья особенно наглядно продемонстрировала во время авральной погрузки на вертолет, когда зло вышвырнула из палатки его банку с голубичным вареньем. Денис долго не мог простить ей этого преступления.

Теперь о мужиках. Чвычку Денис без всякого сомнения считал своим другом. Витей Костровым восхищался (замечательный парень, настоящий северянин, не зря его женщины любят), а вот старшего геолога Анатолия Николаева ненавидел. Вернее так - он признавал и ценил энциклопедичность его знаний о геологии Чукотки, пунктуальность и инструктивность мышления, но презирал за то, что Толя был крайне эгоистичным, мелким человечишкой, который все греб под себя и даже мелким воровством не брезговал. Возможно, эти черты характера выработались у него из-за хронической болезни - астмы и приступов головной боли (как-то в отпуске, в деревне у родителей, его во время пожара трахнуло бревном по голове). Несоответствие спортивной внешности (высокий, широкоплечий, бывший боксер-перворазрядник) и болезненности при общении с ним создавало неприятные ощущения. Умный, начитанный знающий, непьющий, некурящий, но - больной, мелочный и злобный. В поле у Дениса с ним было несколько стычек. Однажды вечером Денис пришел на кухню последним. Марина ему говорит - опоздали, первого нет. Толя в это время звучно хлебая щи из своей самой большой миски (жрал он всегда жадно и помногу). Денис приподнял крышку другой кастрюли - там оставалось немного макарон.

- Оставь мне! - гавкнул Николаев, на мгновенье прервав еду.

- Что оставь? - опешил Денис.

- Макароны!

Все, кто был в палатке, замерли и удивленно уставились на чавкающего Толю. Пришлось Денису довольствоваться холодным бульоном, сухарями и чаем. А в конце сезона Николаев приватизировал лучший примус, принадлежавший Денису (из его подотчета) и помеченный проволочкой. Толя спрятал примус в свой ящик и при необходимости разжигал для личных нужд. Как-то раз негодующий Денис попытался использовать его, но был остановлен злым окриком:

- Не тронь! Это мой примус!

- Да какой же твой, если я его привез из своего подвала! Вот и метка есть, видишь?

- Эту метку сделал я! Моя метка! Мой примус! Денис развел руками, у него не было слов, он растерялся перед наглостью Николаева. Вот такие вспомнились Денису мелочи полевого быта, связанные с этим уникальным геологом. А если говорить о камеральном периоде, то тут можно полностью согласиться с Козьмой Прутковым:  «Специалист подобен флюсу, полнота его одностороння». Толя ничем, кроме геологии, не занимался, не увлекался, не интересовался, не замечал, никакого хобби у него не было, в общественной жизни он был круглый ноль.

Справедливости ради следует сказать, что Толя не всегда был раздражительным и желчным. Он очень любил, когда его гладили по шерстке, внимательно и с полным одобрением слушали его пространные объяснения и соглашались с ним. Тогда он прямо-таки светился, мурлыкал ласково и умильно, как сытый самодовольный кот. Но стоило ему возразить, как он мгновение ощетинивался, зверел и начинал грубо выражаться. Однажды от него крепко досталось даже Свистоплясову. Залетел начальник ЦГГП в кабинет и за что-то Толю упрекнул.

- Ты, мудак! - взъярился Николаев. - Ты не занимался групповой геологической съемкой и ни хрена в ней не понимаешь! По­шел на х—!

Эту сцену надо было видеть! Сам хам, Свистоплясов никак не ожидал, что и с ним могут так же обращаться. Он совершенно расте­рялся, он замер с разинутым ртом и остекленевшими глазами, постоял в гробовой тишине несколько секунд, круто развернулся и хлопнул две­рью. «Ну, Толя, ты молодец, едрена вошь!» - одобрила коллегу Ната­лья Сычева. Ей нравились крутые мужики.

Уходом Благоволина Николаев был удручен не меньше Дениса. Оба прекрасно понимали, что лишившись третьего мощного исполнителя работ, Крестовский отряд попал в крайне затруднительное положение, что в дальнейшем ему придется нелегко и давить на него беспощадно будет именно Благоволив. Посошок, сочиненный Денисом для друга-начальника звучал так.

А мы все думали - о ком страдает юный Геолком?

Кому, на то имея веру, готовит славную карьеру?

Ты ж был геолог, Благоволин! В поля начальником ходил.

Пошто от нас теперь уволен? Пошто в АУПы угодил?

Ты Предприятие небрежно на калькулятор променял

И стал куратором прилежным - ты это, самое, понял?

Ты ГДП внезапно бросил, вознесся вверх,  за облака.

Решай же важные вопросы, а не валяй там дурака.

Слова - невинные проказы, ты их в головку не бери.

Из Геолкома шли указы и нас не очень-то дери.

Улыбки зри на наших лицах, ты вышел в люди! Молодец!

Живи красиво,  как в столице,  имей и хрен, и холодец...

В конце сентября работники Восточно-геологического Чрезвычайного Предприятия  (ВГЧП ), товарищи и друзья загрузили Чвычку со всеми его домашними вещами в самолет и проводили в Анадырь. Там был образован самостийный, независимый от Магадана Чукотгеолком. Председателем его стал бывший главный геолог Западно-Чукотской экспедиции Кислов,  заместителем Председателя Петр Польский,  главным геологом Юрий Благоволин. В эту же управленческую организацию попал на высокий пост и воспитанник Ирины Истецкой, выдающийся национальный кадр Миша Тумкыргав. Умирающее Предприятие понесло и другие тяжкие потери. Переехали на Северный Кавказ (вызвал Колечко) супруги Ураловы. Об этом   Денис написал со слезой.

Петр и Светлана!

В Майкопе цветущем лафа,  говорят.

Там жить вам, наверное,  вечно?

Рыдает Чукотка - теряет ребят хороших, веселых, сердечных.

Здесь годы младые пургой пронеслись, те годы счастливыми были.

Вы вместе с оленями в тундре паслись и вместе с гагарами выли.

 Геологи оба - и песня о вас на юг направляется с вами.

Услышит мелодию грозный Кавказ и нежно обнимет горами.

Улетела в Донбасс бессменный секретарь многочисленных началь­ников экспедиции Валентина Ивановна Ступак-Вайнер.

Пора осенняя настала, пора судьбу свою решать.

И Валентина вдруг устала  полярным воздухом дышать.

И лишь теперь нам стало ясно, что экспедиции - конец.

От нас уходит в мир прекрасный В.И. Ступак, ее венец.

Она - история живая. Секретарем,  не унывая,

При всех начальниках была трудолюбива и мила.

Стихов Валюше очень много посвящено за тридцать лет.

И вот последние - в дорогу, как беспосадочный билет.

Лети счастливая, как птица, на юг ковыльный,  за границу,

В родном Донецке процветай, к нам за морошкой прилетай.

 

ЭКСТРЕННОЕ       СООБЩЕНИЕ      (молния).

Шестого ноября 1992 года в городе Анадыре у Василия и Веры Доценко родилась дочь! Денис Иванович и Ольга Николаевна стали дедом и бабкой! Коллектив Предприятия поздравляет славных ветеранов с получением столь почетного звания и, несмотря на это, желают вечно молодыми быть!

Новые     веяния

В новом 1993 году из числа бывших полевиков Крестовского отряда отличился вездеходчик Витя Костровой. О нем осуждающе заговорили все женщины Предприятия - имея семью, Витя связался с незамужней (разведенной) женщиной,  зовут которую... Типа! Галя к этому времени перест­роилась, из геологии ушла и села за бухгалтерский стол,  на материаль­ную часть. Она часто бывала в АТХ и на складах, там встречалась с Ко­стровым,  ну и завлекла его в свои амурные сети, уложила, бедного, в свою нерасшатанную, давно не ощущавшую мужского тела, кровать. А Витя и сам давно мечтал поиметь геологиню. Посещал он ее регулярно, вечерами, после работы, а на ночь ехал домой, в другой поселок, объясняя позднее возвращение большим объемом ремонтных работ в АТХ. Ну столько ломаной техники - ужас! Приходится вкалывать за двоих! Так, объясняя ситуацию, Витя резво исполнял основную супружескую обязанно­сть, успокаивал жену - сексуальной мужской силы у него вполне хватало на двоих. И никакие морозы (в конце января - начале февраля они дос­тигали пятидесяти градусов) не могли остудить Витин пыл. Но и Типа была ненасытна.

Развитию эротических наклонностей населения содействовали такие объективные обстоятельства, как свободная, неограниченная продажа в частных магазинчиках заграничного спирта «Роэл»   (в народе его называли проще и понятней - рояль) и частый показ по местному телевидению  («Бац-каналу» ) порнографических фильмов. В Нырвакиноте насту­пила сексуальная революция - основной показатель демократических пре­образований в обществе. « Да здравствует порнуха!» - провозглашал го­лубой экран.

Главным геологом нравственно разлагающегося коллектива стал вполне подходящий для сложившейся ситуации разведчик Куликов Коля (Куколя), дивизионно-иультинский друг и соратник Михаила Зрякина, теперешнего начальника ВГЧП. Тихий немногословный пьяница никому не мешал, со все­ми соглашался, спокойно-равнодушно тянул свою временную  (он это соз­навал) лямку. Он являл собой исторически неизбежный образец деградации экспедиционного административно-геологического начальства, он был пос­ледним представителем этого вымирающего вида горно-геологических бюро­кратов.

Накануне дня геолога произошло несколько знаменательных событий. Первое из Анадыря прибыл зампред Чукотгеолкома Петр Польский. На общем собрании коллектива он предупредил о готовящейся ликвидации ВГЧП как самостоятельного структурного подразделения и  присоединении его к Западно-Чукотской экспедиции. Расхаживая по центральному проходу между рядами, избегая трибуны с бюстом Ленина и официальности,  находясь, так сказать, в гуще народа, важный столичный чиновник четко излагал решение Чукотгеолкома. От него нырвакинотские геологи впервые услыхали пугающе-непонятное слово «санация», созвучное с кастрацией. Этой таинственной операции должно было подвергнуться, чтобы выжить, полудохлое ВГЧП. «Многие работники, естественно, будут сокращены», - пояснил Польский, что вызвало в зале ропот негодования и панические возглас   - а куда нам деваться?

- Итак, санация, оздоровление, - единственный выход из создавшего­ся положения, - вещал Петр. - Присоединившись к Западно-Чукотской экспедиции, вы окрепнете, у вас появится шанс на выживание. Там есть надежный золоторудный объект - месторождение Валунистое. Это тот паро­воз, который вытащит всех оставшихся чукотских геологов, в том числе и вас, из финансовой ямы. На этом золотом паровозе мы въедем в рыночный рай!

Дабы придать решению Чукотгеолкома демократический характер, сотрудникам ВГЧП было предложено проголосовать. Большинство по традиции было «за». Против лишения самостийности и присоединения к ЗЧГЭ выступил только один член коллектива - главный геолог Куколя. Сделал он это то ли потому,  что под ним преждевременно зашаталось кресло, то ли потому, что предвидел будущее,  знал, чем кончится этот фарс. Тихим не­уверенным голосом, слегка заикаясь и делая длинные мучительные паузы, он пролепетал: «Как вы не понимаете, что объединение с ЗЧГЭ означает полное уничтожение. Жарченко таким образом   уже ликвидировал несколько экспедиций, та же участь ждет и нас...

Второе событие. От кавалера трех орденов, нищенствующего пенси­онера Пухова из Смоленска в партбюро ВГЧП (оно еще существовало) пришла бандероль, состоящая из разорванного в клочья партбилета и за­явления о выходе из рядов КПСС -беспомощно-гневный политически-идео­логический протест обманутого, разочарованного, крепко обиженного государством ветерана Севера.

Событие третье. В актовом зале кто-то исправил (откорректировал в духе времени) ленинский лозунг - сковырнул со стены две буквы и теперь одиозная фраза читалась так: «Мы придем к беде коммунистического труда». Под этим лозунгом вели геологов в неотектоническую пропасть Михаил Зрякин и Коля Куликов - такие же слепцы, как и все осталь­ные номенклатурные деятели этого революционно-бардачного времени. Под этим лозунгом  (пропади все пропадом!) геологи весело и самозабвенно отмечали свой профессиональный праздник  (этого не истребить никогда).

День     геолога   -   93

Традиционный праздничный концерт начался оптимистичной песней «Эх, хорошо!»

Эх,  хорошо в стране чукотской жить,

Эх,  хорошо роэл и пиво пить,

Эх, хорошо треской закусывать

И от бардака не унывать-вать-вать.

Перед нами все карты открыты,

Но полезные в недрах лежат.

Перспективности нет, каждый день шлет привет

Геолком, геолком, геолком.

Геояком всегда готов

Дать деньжат для поддержки штанов.

И чем больше он даст нам финансов,

Тем подольше мы здесь проживем.

Ведущий:

Значительная часть работников экспедиции - ветераны. По степени древности их можно разделить на пятидесятников, шестидесятников и семидесятников. Самый древний человек - Федор Свистоплясов, его стаж- 37 лет. Для него исполняется чукотская песня «Забыл».

Ая, а-я-я, тут Нырвакинот.

А где же Чита? Где Чита-чита?

Ая-а-я-я, тут Нырвакинот.

Вон там за горой Тыркы-тыркыней.

А где же Чита, где Чита-чита?

Ая-а-я-я, Тыркы-тыркыней.

   Вон там Тыркыией, тут Нырвакинот.

   А где же Чита, где Чита-чита?

   Ая-а-я-я, где Чита-чита?

- Следующий по стажу - Генрих Козин (34 года). Наш музыкальный ему привет!

Жил был на Севере серенький козлик,

Был он геологом, горным козлом.

Ага, ага, горным козлом!

Полюбилось козлику в поле гуляти,

Руды искати, пользу давати.

Ага, ага, горный козел!

Там,  где копыта Козьи стучали,

Месторожденья мы получали,

В месторождениях,  как в награжденьях,

Козя чукотский - старый козел.

Ага,  ага,  старый козел!

- Третья пятидесятница - Ирина Свистоплясова. Поем для нее.

Молодой была стройнее тополя и ходила я в чукотские поля.

Ах, тундра ты тундра моя,  кочковатая-болотистая!

Минералы изучала я потом, много сведений написано о том.

 Ах,  зерна-кристаллики, шлиховые минералики!

А теперь я до дробилки доросла - нет важнее и нужнее ремесла.

Ах, пробы вы пробушки, доведете до хворобушки!

Нет-нет, я всегда молода,  не берут меня чукотские года.

Чукотка, Чукотка моя, до чего ж ты привлекательная!

- Среди шестидесятников есть великолепные семейно-геологичеокие пары. Это Николаевы, Козловские, Крюкановы. Долгая совместная жизнь выработала у них одинаковые взгляды на стратиграфию, кулинарию, магмати­зм, тектонику и воспитание детей. Художественно-эстетические вкусы у них тоже одинаковые. Николаевы любят песню «Во поле палатка стояла» Послушайте ее.

Во поле палатка стояла, во поле зеленая стояла,

Люли-люли, стояла.

Кукули в палатке лежали, кукули зеленые лежали,

Люли-люли лежали.

В кукулях геологи спали, в кукулях зелененькие спали,

Люли-люленьки, спали, потому что очень устали.

- Козловекие балдеют от песни «Ах ты сукин сын науканский мужик».

Ах ты сукин сын науканский мужик,

Для чего по Тэркэнею ты бежишь

В сапогах больших резиновых

И в штанах аквамариновых?

 Для чего, мужик, махаешь молотком

 И в ручье порою хлюпаешь лотком

В сапогах больших резиновых и в штанах аквамариновых?

 Ах ты сукин сын науканский мужик,

Как же жить ты геологией привык!

В сапогах больших резиновых и в штанах аквамариновых!

- Перед началом репетиций текст этих песен мы отдали на проверку Крюканову. Сидя вечерами в течение недели, Александр Васильевич внимательнейшим образом все прочитал, после чего мелким бисерным почерком исписал десять листов замечаний, поправок и рекомендаций. Приведем некоторые из них.

1. Песня «Эх, хорошо». «Я не согласен о том, что треской закусывать хорошо, лучше было бы икоркой, как бывалоча в старину. В остальном все правильно.

2. Где Чита? Да, был недавно такой разговор. Федор Владимирович спрашивал про нее и я показал Читу на карте, так что теперь он знает, где этот город. Хуже другое - он не может вспомнить, что у него   связано с Читой, что у него там имеется, это он на чисто забыл. А я не говорю. Пусть пока здесь живет и трудится, читинский кооператив не пропадет.

3. По поводу Козина. Следовало бы отметить, какие именно месторождения он топтал. Они всем известны, это Экуг, Эльмаун, Водораздельное, Тутумын, Туманное. В песне надо бы кратко охарактеризовать геологическое строение месторождений, указать параметры рудных тел и запасы по категории Пе-2.

4. В песне о Свистоплясовой слабо отражены результаты минералогических анализов. Ну что такое кристаллики-минералики? Несерьезно как-то, непрофессионально. Если был касситерит - укажите габитус. Ну и так далее.

5. В песне Николаевых убейте не пойму, почему геологи зелененькие? Ну были бы они красненькие или, на худой конец, голубень­кие, это было бы еще ничего, объяснимо. А зелененькие почему? Что, браги обдулись? Так не годится, надо переделать.

6. Теперь о науканеком мужике. Вот уж действительно сукин сын. Что это он как оглашенный по Тзркэнэю носится, когда там надо все буквально на пузе исползать и опробовать неспеша, как это сделал Козловский? Чего зря на бегу молотком, как шашкой, размахивать? При такой методике поисков мы ни хрена не найдем и
месторождение не докажем. А ведь речь-то идет о золоте и серебре! Это теперь единственное, о чем нужно петь и за что можно пить.

- Мы поддерживаем мнение Александра Васильевича и предлагаем тост за золото с серебром!

Краткий перерыв. Музыкальная пауза.

- Есть еще одна песня о семейной спортивно-геологической паре, которую мы Крюканову не показывали. Называется она «Мы-крюканцы»

 Мы крюкаицы и дух наш молод, на лыжах мчимся мы вперед!

Вздымайся выше железный молот, бей образцы от всех пород.

 Мы крюканцы, мы любим руды и перспективы создаем.

Чтоб за металл не гибли люди мы за собою их ведем.

 И после каждого отчета умней становится народ,

Вздымайся выше железный молот, бей образцы от всех пород.

- А вот что поют про себя наши коллеги-геофизики.

Мы имеем точные приборы, отбиваем рудные тела,

Видим насквозь   горы, разрешаем споры,

Хорошо идут у нас дела.

В нашем деле всякое бывает, кучи аномалий вдруг попрут.

И никто не знает, что обозначают

И никак не вяжется маршрут.

- Еще одному ветерану - разведчику чукотских недр Михаилу Зрякину, главе АУПа, посвящается бодрящая такая песенка «Любо, братцы, жить».

Жил он раньше тихо, был он просто Миха,

Жил в Дивизионе-оне, горюшка не знал.

А теперь без чести, на горячем месте -

В кресло он директора (директора!) попал!

Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить,

С нашим атаманом нам приходится тужить.

Нету вдохновенья, нет приватизаций,

Нет приватизаций и прибылей тю-тю.

После сохраненья будет ли стараться?

Выведет ли, братцы, нас на верную путю?

Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить,

С нашим атаманом нам приходится тужить.

- Как известно, без воды ни туды и ни сюды. Ценность этого жидкого полезного ископаемого возросла с появлением «роэла». Вода, смешанная со спиртом и введенная внутрь организмов делает всех людей, в том числе и гидрогеологов , чрезвычайно веселыми и тогда  они поют:

Мы важнее, чем врачи, потому что гидрачи.

От водички мы поем и водоемы выдаем.

Солнце, воздух и вода выручают нас всегда,

Без финансовых затрат их насосаться каждый рад.

Не волнует нас руда, пейте воду, господа.

Ну а дамам без воды ни туды и ни сюды!

- Мы не забыли и славное племя разведчиков - буровиков и проходчиков. Им посвящается песня «Ехала вахтовка».

Ехала вахтовка в тундру на дела,

А за ней поземка снежная мела.

Ах, Чукотка ты Чукотка, буровой ты наш станок!

В тундре жили мы без водки - и никто не занемог.

Становились за станки молодцы-буровики,

Круглосуточно бурили. В тундре - все здоровяки!

Ехала вахтовка с гор в Нырвакинот,

В ней сидел усталый буровой народ.

Ах, Чукотка ты Чукотка, до чего ж ты довела.

Эх,  скорее б выпить водки, чтоб забыть про все дела.

Отдыхали молодцы, вспоминали огурцы,

В телевизорах глядели, как Борис дает концы.

- Экспедиция - не конституция и концы все еще пока не отдает. Поэтому мы заканчиваем наше выступление на той же мажорной не те и той же песней, с которой начали.

Эх, хорошо в стране чукотской жить...

Вбегает почтальон Кочкин, кричит: «Телеграмма из Риги! Нет рублек и нету латов, ничего не взять по блату. Убежать отсель хочу, вызывайте, прилечу! Подпись – Умелин»

Перед нами все карты открыты,

Но полезные в недрах лежат...

- Телеграмма из Смоленска! «Телом тут, душою с вами, пью дешевый самогон. Огурцами и грибами переполнен закусон. Песни с вами бы попеть, но увы - не улететь. Пухов»

Геолком всегда готов

Дать деньжат для поддержки штанов...

- Телеграмма из Новокузнецка! «Мы вас поздравляем с Марусей на пару, на стенке висит и скучает гитара, нам хочется песни геологов петь, подружке-гитаре - аккордом звенеть. Виноградовы».

 Эх, хорошо в стране чукотской жить...

- Телеграмма из Майкопа! «Шлем кавказские приветы, Петр-сам и жинка Света. После чарки араки записались в казаки. Ураловы».

Перед нами все двери открыты,

Мы, однако, туда не пойдем.

Перетерпим года, нам поможет всегда

Геолком, геолком,  геолком.

- Телеграмма из Краснодара!  «Из глубин российской дури поздравляем, тумгытури. Эх, поесть бы щас гольца да оленьего мясца. Черных, Мишин, Воронов, Колечко, Заболоцкая.»

Геолком всегда готов

Дать деньжат для поддержки штанов...

- Телеграмма из Херсона! «Чудаков Чукотки сонной поздравляем мы херсонно и желаем чтобы «гэть» вам сказал Большой Медведь. Синицин, Цукин».

Эх, хорошо в стране чукотской жить...

- Телеграмма из Анадыря!  «Знайте истину одну - ваш корабль идет ко дну. Но, друзья, не дуйте губки - все логично, много дыр. Пересаживайтесь в шлюпки и гребите в Анадыр. Польский, Благоволин, Тумкыргав».

Геолком всегда готов дать деньжат для полевиков,

И чем больше он дает нам финансов,

Тем подольше мы тут проживем.

Эх, хорошо в стране чукотской жить,

Эх, хорошо региональным быть,

Эх, хорошо Анадырю служить и про ВЧГЭ-ВГЧП забыть!

15 апреля 1993 года издан приказ Чукотгеолкома о преобразовании Восточно-Геологического Чрезвычайного предприятия, (ВГЧП) в Заливо-Крестовскую геологоразведочную партию /ЗКГРП/ и присоединении ее к Западно-Чукотской геологической экспедиции /ЗЧГЭ/. Санация состоялась. Однако практически очередная смена вывески на жизнедеятельность оставшихся геологов не повлияла.
Крестовский отряд все так же проводил камеральные работы и, по мимо этого, выполнял весенний план по отбору экологических проб снега на территории поселка и по профилям через бухту Нырвакинот. Занимались этим странным делом Доценко и Козин, потешался
над ними ПБ.

В конце месяца Денис по вызову Благоволина слетал в Анадырь? получил кое-какие инструкции и карты для примера и подражания, попил с руководящим товарищем спирту, поиграл с внучкой. Май прошел празднично, весело,  спортивно, с еженедельными лыжными прогулками по ущелью ручья Изыскательского и через бухту на Амгень. Лыжный сезон был закрыт тринадцатого мая. В этот день Денис видел на окраине поселка   свежий медвежий след.

Заливо-Крестовская геологоразведочная партия продолжала сокращаться. По вызову министра геологии Адыгейской республики Петра Уралова уехал в Майкоп Степан Небаба.

На Чукотке жил Степан - сам себе и кум и пан.

Жил свободным бобылем, обеспеченный рублем,

Был охотник и рыбак, водку пил, курил табак.

В общем, был геолог знатный всем товарищам приятный.

Как-то вдруг прошли года, поседела борода

 И решил он - в самый раз удалиться на Кавказ.

Все! Прощайте! Сморщив лоб, улетает он в Майкоп.

Воздух там наверно чище. До свидания, дружище!

Пусть гордится казаком Адыгейский геолком.

Вслед за Небабой распрощалась с Чукоткой картограф Нина Коканова («все, что нужно, поимела - мужа, сына, деньги, льготы, а теперь умчаться смело можно в южные широты») и инженер-строитель, поэтесса Тамара Пупченко.

У Тамары звездный час - покидает Тома нас.

Отдых честно заслужила в стройках, песнях и стихах.

Хлопоча с улыбкой милой, всех пленяла - ах, ах, ах!

В Крестовский отряд на сезонную работу прибыл кандидат геолого-минералогических наук Владимир Поличкин с красивой женой и не менее красивой собакой - ярко-коричневым ирландским сеттером, чемпионом Дальнего Востока. На постоянную работу   в должности техника-геолога перевелась из гаража Ольга Доценко, а ее пятнадцатилетняя дочь Катя шла в поле маршрутной рабочей и кинологом - водителем поисковой собачки Веснушки. Настала и Катина очередь поработать в тундре вместе с папкой, познать полевую геологическую жизнь. Из старых кадров в поле снова шли Генрих Козин и Наталья Сычева - Едрена Вошь. В состав отряда входили также трое рабочих и один вездеход с водителем Кошевым.

СЕЗОН     - 93

Местом базирования Крестовского отряда было выбрано рыбное озеро Варэнайгытгын на выходе из него реки Ергывеем. Строительные материалы и уголь были завезены двумя вертолетными рейсами в начале июля, затем десять дней шли дожди, погода стояла нелетная. 14 июля состоялся третий рейс. Разгрузив вертолет, Денис, Козя, Поличкин и рабочий Поносян сложили большую кучу полевого барахла, укрыли ее брезентом, придавили кое-как и полезли в вертолет.

- Придержите брезент! А то взлетит и на винты намотается! Мы отлетим в сторонку, вы подбегите, сядите! - проорал бортмеханик (вертолет гудел, лопасти вращались). Четверо мужиков навалились на кучу с четырех сторон, вертолет приподнялся, завис, начал отходить, отходить и... подниматься, подниматься... Вот он уж совсем высоко и совеем далеко...

- Да он не собирается садиться. Он улетает! - первым сообразил Поличкин.

- Не может быть!  - встревожился начальник отрада. - Круг сделает и сядет.

- Ну-у-у...што это вот, - возмутился Козя.

- Вот так фокус, екарный бабай, - согласился Поносян.

- Что за дурацкие шутки? - пробормотал Денис, все больше убеждаясь, что пилоты не шутят, а на самом деле, всерьез, повели машину в Нырвакинот, бросили их. Такого варианта у старого геолога еще не было, он мог появиться только в такое бардачное время - обнаглевшие авиаторы плевали на ЗКГРП, которая не оплачивает их  счетов.

Одураченные геологи остались в тундре без продуктов и без рации. Но, как ни злись и ни ругайся, на ночь устраиваться надо. Палатка есть, кукули есть, посуда есть, нашелся один заправленный керосином примус, воды много, вот только жрать нечего. Впрочем, что это? Мешок с картошкой!  «Слава Богу, не пропадем»,- обрадовался Денис.

- Этого мало. Соль хотя бы нужна, - возразил Поличкин.- Я попробую перебраться через речку, схожу к рыбацким домикам.

Речка, однако, оказалась глубокой, Вова брода не нашел. Но на противоположном ее берегу стояла дюралевая лодка - вот бы ее зацепить веревкой и перетащить! Сделав крюк, доктор Поличкин начал его метать. Снаряд до берега не долетал, падал в воду. Метнув крюк раз сто, Вова сдался.

На ужин была несоленая картошка в мундирах и кипяток. На другой день утром и в обед было то же самое. Чтобы занять людей и принести пользу отряду Денис предложил построить самый необходимый жизненный объект - уборную на одно очко и с утра пораньше взялся за лопату. Оттайка была уже довольно большая, около метра, яма получилась достаточно глубокая (до мерзлоты добил Поносян), на сезон должно хватить, над ямой - пол с дыркой и реечный каркас, обшитый толью. Сверху был прибит красный флаг, вращающийся на гвозде: поднят - занято, опущен – свободно.

В цветуще-благоухающей тундре дышалось вольно и легко, ароматы зелени и цветов кружили голову. Нго людей терзал голод, в их душах поселился страх остаться в таком неприкаянном положении надолго. Когда будет вертолет, хрен его знает. Прямо фантастика какая-то, фильм ужасов. Ольга-то точно знает, что Денис не собирался оставаться в поле, все его вещи дома – она должна кипеж поднять, взбудоражить начальство.

И точно! Поздно вечером, после третьей за день картофельной трапезы, загудело! Летит, собака! Садитея. Тот же самый экипаж. Летит от геохимиков, работает на них, на Варэнай залетел попутно. Бортмеханик, автор «козы», пытался что-то объяснить,

дескать, командир его не понял, не послушал, времени было мало, спешили ну и так далее.  «Ладно, ладно, все позади, но мы уже надежду потеряли, что сегодня улетим. Надоело одной картошкой питаться», - успокоил Денис мучающегося угрызениями совести пилота.

А погода над заливом Креста была такая, что могли и не прилететь - сплошная свинцово-серая низкая облачность, дождь, вертолет несся над темнозеленой волнистой водой, подрезая тучи лопастями. Два дня после возвращения Дениса домой стояла убедительно нелетная погода (густой туман, дождь). Восемнадцатого июля прояснилось и Доценки вышли за грибами на вторую косу, где заделали пикник с шашлыками. А на следующий день Денис проводил в поле жену и дочь и, завершив все дела, отправился за ними. Одновременно на вездеходе стартовал и Генрих Козин.

Пролетая над долиной речки Медвежьей, вертолет вдруг резко сменил курс и начал снижаться. Денис бросился в кабину, проорал на ухо бортмеханику: «Что случилось? Куда летим?» «А ты смотри,  смотри! Медведь!» Денис сквозь вертолетный фонарь увидел бегущего медведя, длинная бурая шерсть на нем шевелилась и paзвевалась от вертолетного ветра. В кабине на полу между двумя пилотами сидел мальчик, сын командир и возбужденно вскрикивал. Это для него папаша устроил гонку за медведем, ему показывал с предельно близкого расстояния (метров пять) испуганного,  загнанного хозяина тундры, который в ужасе метался под грохочущей стальной громадиной. Начальнику Крестовского отряда, заказчику рейса, эта затея не понравилась - ведь оплачивать дурное летное время придется ему, из отрядной сметы. Но он ничего не сказал первому пилоту - с авиаторами ссориться нельзя. Пусть, тешатся добры молодцы, лишь бы прилетели, когда позарез нужны.

20 июля началось интенсивное круглосуточное строительства базы - склада, четырех жилых палаток (Поличкин упросил Дениса построить себе отдельное семейное жилье), кухни и брезентово-полевой бани. Двадцать пятого прибыл неисправный вездеход, двад­цать шестого была опробована баня и состоялся пир по поводу завершения организации и полевого новоселья.

Крестовский отряд начал полевые работы на месяц позже запланированного срока. 0бъяснялось это общей дезорганизацией производства, несвоевременным финансированием и большим количеством нелетных дней. Все одно к одному, полный завал. Еще весной, предчувствуя неладное, Денис составил две программы - максимум и минимум, в зависимости от начала полевых работ. Получилась программа-минимум с редкой сетью маршрутов и посещением самых важных в геологическом отношении мест. К выполнению этой программы отряд и приступил 27 июля.

Вездеход шел тяжело груженым. Водитель Саня Кошевой,  зная о неисправностях своей бедолаги-машины (что-то где-то там лопнуло – треснуло – оторвалось, надо приварить) вёл ее предельно осторожно, избегая буераков и каменных глыб. По пути Володя Поличкин застрелил оленя, женщины насобирали грибов. Ехали весело. Когда добрались до первой стоянки, на которой, сходила группе Дениса, пошел дождь и горы утонули в тумане. Группе Козина предстояло ехать дальше. Наталья Сычева возмутилась:  «Куда мы поедем в такую погоду, на ночь глядя,  едрена вошь! Переночуем здесь». Начальник отряда был неумолим, он резко возразил: «Вы не можете терять время! Завтра - маршруты!» И Кошевой дал газу, попер на перевал.

Прогнав вездеход, Денис со своими женщинами (Олей, Катей и Веснушкой) принялся под дождем устанавливать палатку. Двадцать восьмого июля состоялся первый горный маршрут под дождем. Второй маршрут прошел в тумане. И вот наконец «мокротиха» кончилась, засияло солнце, подул «суховетер», появилась возможность творить костровой чай. Можно бы и порадоваться, если бы тундровая атмосфера ни наполнилась голубым дымом - где-то южнее кто-то развел гигантский дымокур, который от комаров, однако, не спасал - они продолжали жалить. Канчаланская тундра горела. Это явление Денис видел впервые и оно его поразило - как же так? Разве это возможно? Кругом мерзлота, вода, болота - а тундра горит! Все изменилось, все стало не так, как в старое доброе время. Вот и насекомые какие-то странные появились очень не приятные и кусучие - мушки - белоножки называются. Тьфу, мерзость!

Август начался прекрасной маршрутной погодой. Доценки всей семьей проводили литогеохимическое и штуфное опробование рыжей золотоносной зоны «Веснушка» и донное экологическое опробование долин. Второго августа после обеда всех ра6отников намочил  дождь. Третьего дунул ледяной ветер - северяк. Денис и Катя, одевшись по зимнему, поднялись на гору Красную, где геолог задокументировал разрез кремнисто-вулканогенно-терригенной толщи. Четвертого августа подошел вездеход с группой Козина, Доценки погрузились на него и маршрутом возвратились на базу. По требованию начальника отряда Кошевой через каждый километр останавливал машину, геологи, как десантники, прыгали на землю с молотками наперевес, бежали к подножью гор, на склоны долины, колотили глыбы или коренники, отбирали образцы, наносили точки на карту (описание горных пород будет сделано на базе). Попутно полевики собирали грибы-красноголовики, усеявшие поверхность высокой террасы и ледниковые холмы.

С момента вылета из поселка и до завершения работ на первой стоянке дочь Дениса Катя по примеру своих старших братьев вела полевой дневник. Вот что она написала.

 

П о л е в о й     д н е в н и к     1 5 – л е т н е й   К а т и.

19 июля   выехали наконец-то в поле. Вылетели. Ровно в 17 часов были на месте. Стоит жара. Рядом озеро Варэнай. Мы уже два раза купались в нем. Я даже плавала. Целый день пашем - моем посуду для лабазов, построили склад, палатки, кухню. С нами в поле приехала собачка Жуля, ее,  видимо, бросили. Она привязалась к маме, ходит за ней. Мы ее постригли.

В нашем озере много рыбы. «Красавцы» поставили сетку и каждый день утром и вечером ездят вынимать рыбу. Здесь есть хариус, голец, чир, конек, еще какая-то рыба. Мы эту рыбу солим, коптим, жарим,  варим, едим в котлетах и фрикаделях. Здесь полно комаров.

В Крестовском отряде десять человек, в том числе рабочие-школьники Виталий (15 лет) и Гришка (16 лет) – «красавцы». Безработные члены отряда - Женя Сычев (Перевалов) собаки Веснушка, Жулька, Дик.

А Виталька ничего, высокий,  симпатичный. Он мне понравился без рубашки. А Гришка просто приколистый - маленький, белобрысый, красный от загара. Я с ними еще не общаюсь. Я общаюсь с Жeней - с ним такой ржак! Ему одиннадцать лет. Но я не представляю, о чем буду болтать с парнями - они ржут, как кони, курят и между собой пропускают маты. Вот тебе и общие интересы!

Bсe эти события происходят на базе. На другом берегу озера стоянка чукчей. Они там отдыхают. Приходили к нам. Они все молодые парии. К нам пришел сначала Роман, потом Саня,  а потом Игнат. Мы их угощали рыбой, а они нас   - мясом. Роман с Саней обычные, а Игнат строит из себя крутого. Во прикол-то! Оделся в рваную куртку с бывшим хорошим качеством, в потертые джинсы! Меня прибило, когда Игнат сказал: «Ништяк!» И схлестнулся с красавцами! Даже две ночи у них ночевал. Так вот, у этого Игната - лаечка Аленка. Такая прелесть! Маленькая (щенок), шерстлявая, с белыми перчаточками и манишкой, а сама черная. Такая игрунья! Кусается, потявкивает.

Сегодня, 26 июля, мы с Наташей Поличкиной и мамой купались в бане. Так классно! Перед этим, рано утром приехал вездеход, а 27-го закончилась базировка и началась лабазовка.

27 июля мы загрузились и, оставив на базе Поносяна, Женю и Жульку, поехали. Женщины сидели в салоне, набитом всякими вещами и еле там умещались с Диком. Мы с папкой, Виськой и вездеходчиком ехали в кабине. Все остальные - наверху. Переезд опишу одним словом - романтичный. Грохот, вонь курильщиков (Саня Кошевой курил слева, папка – справа), не мягкие прыжки на кочках, продирание через кусты. Ели на вездеходе бутерброды с паштетом За время поездки (с 12-30 до 22-30) мы много раз делали остановки - забивали пальцы и чинили вездеход. В это же время ели, просто прогуливались, собирали грибы. Дядя Вова Поличкин подст­релил олениху, мы ее тут же разделали, отобрали мясо и потрошки.  Олениха красивая была. Дядя Вова попал в нее со второго раза, прямо в шею. Мы запаслись мясом и грибами таким образом. Ряда три шел дождь. Когда мы приехали на место, он немилосердно хлестал. Вездеход заправился бензином. Прежде мы его разгрузили, взяли то, что на троих. Веснуха продубела и промокла на дожде. Мы ее уложили на шкуру под брезент, где она и грелась. Итак, вездик заправился и поехал дальше, а мы стали устраиваться. Под проливным дождем поставили палатку,  застелили пол брезентом, уложили три кукуля. Висю положи ли на одну шкуру и прикрыли другой. Она там согрелась и задрыхла. Попили чаю с бутербродами и - спать. Я спала с мамой в большом кукуле. На улице дождь и темень. Под дождик очень хорошо спать.

Лабаз находился в 36 км к северо-западу от базы, на пупке гальки и камней. Кругом - кусты, речка. Красиво. На самой вершине пупка стоит бочка с бензином (уже без него), ее видно со всех сторон за несколько километров в хорошую погоду.

28 июля. Первый маршрут. Утром поели печени и пошли с папкой. Погода затянутая, но светло. Облазили одну гору, прошли ее по хребту. Несколько раз шел дождик и мы промокли. С горы такой вид открывается! С одной стороны - тундра и горы уходят вдаль,  с другой – то же. С одной стороны - хорошая погода, с другой - туман и затянуто. Папка иногда останавливается, бьет молотком по камням, отбирает образцы. Раз в час садимся минут на десять, он описывает. На хребте перекусили, но чаю не пили - костер не получился. Мокротихо. Погода такая. А в суховетер получилось бы. Папка сжег весь пипифакс, но напрасно. Время от времени шел дождь и опять все тухло. Один дым крутом. Я принесла снега из снежника, мы пытались сделать чай, но потом попили талой воды с сахаром. Слезли с горы, прошли вдоль речки между гор. В маршруте видели оленя безрогого. Веснуха его погнала. А он так смешно побежал - ноги заплетаются, длинные. Олененок еще.

В палатку перли по трем долинам, я еле дошла. Перед домом, на сопочке, нашла гриб красный и у меня сразу поднялось настроение. Дома покушали. Папка поставил антенну для рации «карат» и для спидолы. Я спидолу немного послушала, потом - спать. На земле жестко спать, но пришлось.

29 июля. Второй маршрут. В этот маршрут я ходила с мамой. И он мне очень понравился. С утра был такой туман, что не видно сопок. Только долинки. Папа проводил нас немного, показал как брать пробы. Сам он отбирает образцы, то есть камни. А мы с мамой пошли отбирать пробы, т.е. копать землю и брать глинку, суглинок или супесь. Потом вкладываем в мешочки. Сначала по фото находим нужный нам квадрат, ид­ем туда и берем пять проб по углам и центру «конверта», складываем в один мешок и завязываем его. Мы взяли нормально две пробы, а третью очень долго искали, т.к. туман и очень трудно ориентироваться. Уперли дальше этого места на два километра,  потом вернулись, взяли пробу и усталые пришли домой, пообедали хорошо, отдохнули. Вися пошла в маршрут с нами, она сама переходила речки,  некоторые переплывала, вся промокла и задубела, так как было холодно. Идти-то не холодно, но мы с мамой часто останавливались,  искали место пробы. Веснуха задубевала и не успевала согреться, так как опять лезла в холодную воду. В па­латке мы ее уложили, накрыли, покормили и она заснула. Мы с мамулей пообедали, я определила программу спидолы - где-то играет. Потом дурью маялась, мыла посуду. Постучала папке по бочке - а вдруг он рядом и заблудился в тумане?

Тут погода на глазах стала улучшаться, туман поднялся до макушек сопок, И мамуля говорит, что пошли, мол, еще доберем две пробы, кото­рые рядом здесь. Мы собрались и пошли, Висю закрыли в палатке и при­казали охранять. Она слабо пыталась встать и пойти с нами, но мы ее уговорили остаться. Спустились мы с мамой с нашего пупка и увидели: папку, сидящего на скале высокой горы и что-то пишущего. Как выяснилось позже, папка нас не видел. Прошли мы с мамулей километра два, пересекали речки,  проходили по камням, кустам и вошли в долинку. И тут слышим, что-то сзади топает и сопит. Сначала испугались, а потом оглянулись и увидели… Висю! Она,  бедненькая,  нас догнала, по следу и запаху вынюхала. А сколько обиды и радости было в ее воплях. Она пры­гала вокруг нас,  лизалась! Представить трудно,  как она, совершенно нас не видя и не зная даже, в какую сторону мы пошли,  нашла нас. Значит у Виси еще развиты все собачьи чувства.

Ну вот, взяли мы с мамой не две, а четыре пробы. Все, что оставались. Это потому, что наступила хорошая погода. Да еще долина и терраска, по которой мы шли, оказались грибными. Нашла три белых, один красный и один груздь, остальные - тундровики. Получилось восемь вязок грибов. Мы их сушили. Я задолбалась их чистить, нарезать и накалывать Папка уже второй раз пытается безрезультатно связаться с базой. Он вызывает, вызывает: «Туча-два, я туча-один, прием!» Но никто не отзывается. Ровно в десять вечера Понюсян скажет:  «Туча-один, я туча-два, прием» и поотм отключается. Видно,  что у папки рация плохо работает на передачу, а у Поносяна - на прием.

Около нашей палатки летает пичужка, она ко мне подлетела на один метр! Смелая! Bсe летает кругом, что-то хочет. А чего,  непонятно. Она по утрам прыгает по палатке и видна тень от нее. Спать мы ложимся ровно,  в десять часов.

30 июля. Третий маршрут. Ходила с папкой. Мы с ним перевалили через перевал, прошли вдоль цепи гор, обогнули их, вышли в долину и вернулись к палатке. В этом маршруте Веснуха сбила себе лапки так, что начала хромать. За перевалом папка обнаружил возможность серебряной или золотой россыпи. Он взял образец, а там блестящие вкрапления се­ребра и золота. Мелкие очень, но факт есть факт. Будем исследовать это место подробнее. На гору мы не лезли, а шли вдоль подножья и папка непрерывно отбирал образцы. Нас преследовал своими криками кулик. По­том на повороте в долину пристала чайка. А один раз мы сели пописать. Я сидела на камне, а за мной поднималась гора, усыпанная крупными ка­мнями. Веснуха кого-то заметила и умчалась проверять. А я сижу, сижу и вдруг из кустика напротив нас выбегает евраган и кривыми шажками бежит на меня, пробегает слева и заскакивает под камень в метре за моей спиной. Я сижу обалделая. Тут возвращается Вися, я ее сую под этот камень, еврага чирикает, Вися возбуждается,  начинает гавкать и полностью залезает под камень, одна попа торчит, А еврага уже удрал и чирикает где-то вдали под камнями, Вися пытается раскопать камни, но это все - напрасный труд.

Дальше шли вроде без приключений. Набрали много грибов, еще на девять вязок. Хватило еще и поджарить. Я нашла короля грибов - огром­ный белый гриб, крепкий, твердый. Мама все дни, кроме того, когда я ходила с ней в маршрут, сидит в палатке, готовит еду, стирает, просушивает все наши вещи и просто отдыхает. Вот и сейчас она нас встретила. Сказала, что видела двух оленей, пасущихся рядом с пупком нашим. А мы с папкой тоже видели следы оленей и даже большой след лося. Обе­дали мы около густых зарослей ивы высокой и толстой. Папка предложил мне разжечь костер, но я ничего не разожгла, а только его насмешила. Папка учил меня,  как что куда класть. Обедали два часа! Дома папка починил палатку (т.к. она скособочилась). Мы вместе умяли компот из черешни. Потом слушала спидолу,  чистя грибы. Получилось восемь вязок да еще на жареху хватило. Мы уже два дня непрерывно едим ландорики. Здорово,  когда мама сидит дома. Вчера мама спала в моем спальнике, а я - в кукуле здоровом одна. Мама убедилась, что в моем спальнике жестко и холодно. Мы решили эту ночь поспать вдвоем в здоровом кукуле. Подложили под него спальник. Так мягко, тепло получилось, А ночью мы зажарились в этом  кукуле.

Сегодня вечером было два прикола. Мама уже легла, я разделась, подползаю к ней, смотрю, она головой лежит на тряпке цвета портянки. Ну, я взяла и сказанула: «Ма, ты что,  на портянке лежишь?» Она: «Да, на твоей вонючей портянке, больше ничего не нашла. Взяла первую попавшуюся тряпку». Мы еще долго хохотали. А второй прикол,  это когда папка тучкал, тучкал («туча-два, я туча-один,  прием»), а мама скзала: «Куча-два, я куча-один». А папа так по рации и сказал! Мы хохотали! Вися дрыхла,  как ребенок. Она себе сбила лапки здорово, до розового, и мы решили завтра ее в маршрут не брать. К вечеру все затянуло дымом. Опять где-то тундра горит.

31 июля. Четвертый маршрут. Я не хотела идти, но папка уговорил. Это дальний маршрут. Подход по долине - четыре километра, потом залазание на гору, прохождение по хребту, седловинкам и водоразделам, спуск и обратный путь по долине - подход к стоянке. Когда, мы утром уже вобрались с папкой, Вися, прихрамывая, выползла из палатки, подошла к папке и тихонько поскуливала. Потом побежала по направлению к долине, вернулась, подошла к папке и стала ласкаться к лизаться. Мы ей: «Нет, Висенька, ты не пойдешь,  лапа». Мама взяла ее на руки, а Вися так жалобно смотрела нам в след, что лучше было идти и не оборачиваться. Ведь собачка,  как человек,  все понимает. Ну ничего, завтра мы со­бираемая все втроем в маршрут и Висю обязательно возьмем.

Грибы мы условились собирать на обратной дороге, а они как назло попадались по две-три штуки, и довольно часто. Но мы их не брали, ведь завянут, а мне больше тащить. Кругом все в дыму и дымом пахнет. Мы прошли через долину и стали забираться на гору. Тут у нас маршрут проходил обычно - папа откалывал образцы, а я за ним бегала. На гору за­лазили ступенями. Вот, думаем, уже вершина, а залезешь не эту высоту и видишь следующую ступень. Так ступеней пять. Залезли, папа сел и писал в книжке, я тоже писала здесь. Перед нами крутой обрыв с горы.

Обедали мы в очень живописном месте:  ручей,  травка,  камни. Чай делали на кассиопее. Получился чудесный пахучий напиток. Когда от дыма очистилось все вокруг, стало еще лучше,  классный обзор. Солнышко яркое светит. После обеда шли вдоль ручья в ложбинке, я ела щавель и убивала комаров, а еще рассматривала, камни. Нашла красивые розовые, зеленые, белые,  бордовые,  черные камни. В речке нашла маленький круг­лый гладкий камешек и взяла его с собой. Я поняла, что без Виси в ма­ршруте скучно. Папке сказала, а он обиделся, говорит: «Ну и сиди с Веснушкой на стоянке, а мы с матерью в маршруты будем ходить». Что это с ним?

Опять затягивает небо дымом. И не только небо, а всю тундру. Ка­кие козлы ее поджигают? Сейчас мы нашли   место для писания и пишем с папкой. Дыма уже столько, как и утром, вообще ничего не видно. Мы об­наружили озеро, которое образовалось при таянии снега. Это еще на горе. А рядом с этим озером красноголовиковские места. Грибов насобирали штук двадцать пять. Если учесть, что среди них попадаются гиганты, то это здорово! Я нашла еще два груздя. Солнце превратилось в тусклый красный шар из-за дыма. Мы уже слезли с горы и сидим около речки Быстрой. Маршрут подходит к концу и мы собираемся идти домой, собирая грибы (красные можно помариновать). Но дым настолько густой, что не видно, куда идти - все затянуто. Интересно, как папка собирается опре­делять направление отхода? Папка сказал, что всего наметил двадцать маршрутов, т.е. осталось всего шестнадцать. А потом буду балдеть. Ма­ма зачем-то думала отправить меня 25 августа домой, но я не хочу. Здесь гораздо больше минусов, чем плюсов. Я все же хочу пообщаться с па­цанами. Во время переезда мы стояли совсем рядом и болтали вместе со взрослыми на разные темы. Гриня один раз спрыгнул с вездехода и сорвал гриб и посмотрел на меня, предлагая.   Но я что-то не решилась сказать: «Давай». Интересно, хотят ли пацаны также сблизиться со мной, как я с ними? А мне бы хотелось установить с ними близкие отношения, чтобы Виталя покатал меня на мопеде. Ладно, мне на этом фронте всегда не везет. По спидоле я поймала канал молодежный «Юность». Там каждые десять минут музыка,  не считая музпрограмм. Слушаю между делом. Еле доперлись до дому, собирая грибы. Вечер прошел как обычно. Веснушка радостно проковыляла навстречу нам с папкой, повизжала, попрыгала, по-лизалась. Мы нажрались антрекотов и завалились спать. Я спала одна в здоровом кукуле, что мне понравилось.

1 августа. Пятый маршрут. В этом маршруте мы были втроем, как и намечали. Вися тоже ходила. Я сделала ей тапочки на передние лапы, обувала в течение маршрута, потом снимала на травке и в конце концов Вися их где-то посеяла. А мы и искать не стали - ну их к черту! Поход у нас был как и в третьем маршруте, только все работы мы выполнили на перевале и немного за ним. В маршруте мы собирали пробы. Набрали 26 маленьких мешочков глинки на профилях и на донках. Папка еще камней насобирал в большие мешки. Тащить все это было очень тяжело. И зачем, спрашивается? Обедали за перевалом, под большим кустом. Обед получил­ся на славу. Чаек хороший. Грибов собрали очень мало, на маленькую жа­реху. Просто собирали на обратном пути, а с тяжеленным рюкзаком не понагибаешься. Вися еще сильнее сбила передние лапки и сильно хромала. Пыталась я ее тащить,  но от этого мало толку. Виська тяжеленная. Папка, назвал ручей, вдоль которого мы шли к перевалу и сам участок Вескушкой Ручей Веснушка и участок Веснушка. Вот здорово!

Дома мы отдыхали - пили чай, папка работал. Сегодня мы ждем вездика. Он должен точно приехать. Поиграли с мамой в карты. Я чуть-чуть переводила английский, про Байрона. Потом мамулька услышала шум вездехода. Итак, вездеход с остальными членами отряда приехал сегодня около восьми вечера. Началась суматоха,  беготня. Поставили еще две палатки. Быстро сварганили ужин и, теснясь в нашей палатке, поели. Вот так. Сычева устроилась в Поличкиными, пацаны с дядей Генрихом. А мы так и остались. Папка опять пытался связаться о Тучей-два,  но с прежним успехом. Потом мамуля варила мясо на завтрашний маршрут. Вися дрыхнет.

2 августа. Шестой маршрут. С утра все поели и сели в вездик. Се­годняшние маршруты у всех с подъездом. Тряслись мы тряслись, первыми вышли дядя Генрих с Виталиком, вторыми - мы с мамой, потом - все остальные. Вездеходчик насобирал ведро красных, пока мы трудились. По­года выдалась нередкость омерзительная. Туман,  холод, дождик  (морось). Мы промокли и задубли. Нам с мамой нужно было отбирать 25 проб в двух ручьях. Мы думали, что там долинка, мелкие камушки и идти будет при­ятно. Но по мере залазания наверх наше хорошее настроение портилось. Пошли крутые откосы и огромные острые камни. Взяв восемь проб, мы ста­ли спускаться. Вися промокла и задубла. Она научилась проситься на руки. Так вот,  она ковыляет за нами бедная,  несчастная, мокрая,  замер­злая. На обратной дороге мы с мамулей ее по очереди тащили на руках.

В истоках ручья изредка попадалась тонкая нитка паутины с капель­ками воды. Еще были большие камни, на которых сверху положены малень­кие, будто кто-то специально ложил. Спустившись к началу маршрута, мы обнаружили вездик. Мы с мамой оставили в вездике пробы и мокрую Висю с дядей Саней. Сами мы пошли во второй ручей, было очень холодно, погано, мокро, острые крутые каменные подъемы и трясущиеся спуски. Поели на ходу. Лазили по разным ответвлениям. Шли долго по снежнику, рискуя сорваться и полететь вниз. Потом, когда нам оставалось четыре пробы, подошел папка. Вместе с ним мы быстро закончили маршрут. Папка  говорит, что этот участок может быть золотоносным. Поэтому нужно брать побольше проб. Мы вернулись к вездику, попили горячего чайку. Haс бы­ло пятеро без водителя. Доценко трое и Сычева с Гриней. Гриня нарвал золотого корня. Пока мы ехали к лабазу, он нас веселил своими история­ми. Прикольный парень. Был бы он один, без Виталика, я бы его к рукам прибрала.

А Поличкины и д.Генрих с Виталькой должны прийти прямо на сто­янку. Парням явно не повезло, что с ними поселился д.Генрих. Им теперь ни побеситься, ни поматериться, ни покурить. Они торчат в основном на улице - болтают, бегают. Скоро пришел Виталька, а потом д.Генрих. Последний растянул себе шов в маршруте. Пусть будет поосторожнее. По­том пришли Поличкины. Дядя Вова подстрелил ягненка - детеныша горного барана. Он целился во взрослого барана, да еще в тумане, а попал в ма­лыша, о чем очень жалел. Детеныш величиной с крупного зайца. Мы все поужинали борщом.

Пацаны пошли собирать грибы, пришли поздно, набрал два ведра грибов, а потом еще их чистили и нанизывали на нитки. Какие хозяйственные парни. Веснуха совсем оборзела - целый вечер, как пришла, валялась в своем куле, который состоит из двух оленьих шкурок, одна подстилка, другая - покрывало. Еда ей теперь подается прямо в постель. Она лениво поднимает голову, подумает, есть или нет, потом неохотно выберет кусочки мяса и воротит голову. А что я? Мы ведь сами ее приучили.

Сегодня папка говорил по рации с Пургой-65. Мама вечером сварила бараньи окорока на завтрашние маршруты. Мы спали с ней вдвоем в большом кукуле. Здорово! Нам было тепло.

3 августа. Седьмой маршрут. Сегодня идем с папкой на гору. Она находится к востоку от стоянки. Поличкины идут на гигантскую гору Грозную, Сычева и Козин с пацанами поехали на вездике в дальний маршрут. Мама с собаками осталась в лагере.

Вышли мы в 10-30, а на вершину залезли в 14-00. Идти было довольно легко. Или я уже привыкла? С горы открывается изумительный вид, кото­рым я долго любовалась, пока папка колошматил камни. Нам часто попада­лись бараньи тропки. Мы иногда по ним шли. Обедали на вершине горы в укрытии от ветра, барашковым окороком. Такая вкуснятина! Пили холодный чай из фляжки. Погода хорошая, не то что вчера. Ветер сильный северный. Утром и вообще холодно. Мы в маршруте - в телогрейках и варежках. По­этому нам тепло. Ветер разогнал тучи и серость, выглянуло солнышко и голубое небо.  Здорово! Лезем дальше. Сейчас мы залезли на гору Красную, высота которой 856 метров. Тут стоит тренога,  которую установили топо­графы-первопроходцы. С этой горы открывается еще более грандиозный вид. Он неподвижен, однообразен - горы, горы, горы. Но сколько в них прелести! Я лопаю галеты. Видна и наша стоянка - мизерная, еле-еле видны палатки. Небо опять затягивается. А так охота хорошей погоды!

Погода хорошая. Мы уже скатились с горы. Я пробовала ягель – он не вкусный. Сидим сейчас последний paз (я надеюсь), потом будет подход к стоянке и все. Конец первого круга или первой лабазовки. Желание схлестнуться с парнями крепнет. Надо мне сделать первый шаг. Хоть бы подействовало! Насчет Грини я не очень волнуюсь, а вот Виталик – это да-а-а... С ним надо будет поработать. Я вот сегодня утром пила чай, а мне не хватило сухарика. Виталик мог бы подать. Но я постеснялась его просить. А надо было. Если они с чукчей нашли общий язык, то со мной тоже должны найти, интересно,  как там успехи Ирки? Ну да ладно. Что-то у меня интерес не в ту сторону.   В тундре, на природе, мысли должны быть возвышенными, а у меня - фиг знает какие. По спидоле слушаю музыку. Мне так охота классной музыки - я по ней скучаю. В воскресенье вечером по радио «Юность» была муз. программа. Там я послушала чинные песни. Ништяк, од­ним словом. БОЛЬШЕ ПИСАТЬ НЕОХОТА.

Сезон     продолжается

Отдохнув на базе два дня (с баней и бражкой, изготовленной рабочим Поносяном), отряд выехал на золотоносный участок «Клык», где предшественниками в современном аллювии одного ручья были установлены устойчивые знаки золота (шлиховым опробованием занимался Виталий Клевый). Незвание участку дано по островерхой одиночной сопке, сложенной субвулканическими риолитами.

Сидевший на базе с пацаном Женькой и собакой Жулькой рабочий Поносян взмолился - Денис Иванович, возьмите меня с собой, я хочу ходить в маршруты. Денис согласился. Вместо него осталась Ольга и Веснушке. По пути на Клык вездеход геологов сделал остановку в стойбище чукчей-оленеводов. Почти все пастухи были при стаде (оно паслось где-то неподалеку), в ярангах проживали туберкулезные старики, женщины и дети. Чукчи кашляли и голодали. У них было только вяленое оленье мясо. Колхоз развалился, пастухи стали «акционерами»,  свободными людьми, и теперь никто их продуктами не снабжал (да и продуктов не стало). Денис решил - надо коллегам-тундровикам оказать гуманитарную помощь. Он написал записку Оле: «Выдай две пачки сахару и по одному пробному мешку круп и макаронов голодающим пастухам». На базу отправились два парня, которые уже бывали на Варэнае, жили в рыбацкой хижине и выбирали рыбу из сетей.

Стоянку на реке Южный Тадлеоан окружили олени. Подошли пастухи в меховых кухлянках и резиновых сапогах, попили чаю, забили оленя, сдали его на отрядную кухню, поставили свою специ­альную палатку без окон и дверей (заползали в нее снизу, по земле) и стали полноправными членами коллектива. В их глухую цельношитую брезентовую палатку не проникали ни ветер, ни дождь, ни комары  и никакие прочие внешние раздражители. Так они и жили рядом с геологами и питались вместе с ними. Самый молодой из пастухов Игнат влюбился в Катю и оказывал ей всевозможные знаки внимания, говорил комплименты и даже прелестную собачку по имени Аленка хотел подарить.

В первый рабочий день на новой стоянке отряд всем составом проводил площадное литогеохимическое опробование по сетке 500х100. Второй маршрут Денис провел с дочкой по слабо золотоносному ручью Ятак (Катя – наоборот), в нижней части склона он обнаружил развалы кварцевых жил и опробовал их. Этот фартовый день завершился роскошным ужином с коньяком, картошкой и свежими овощами, копченой колбасой и жареной картошкой с мясом. Деликатесы, привезенные Поличкиным из Владивостока, были пущены в расход по поводу дня рождения Володи. Это событие было неожиданным и очень приятным.

Десятого августа в живописных верховьях реки Юогаун (уютные зеленые долины, скалы-останцы)   Денис и Катя сделали стратиграфическое открытие - выделили две верхнетриасовые толщи - и нашли два бараньих черепа с великолепными рогами. На следующий день в долине речки Бурной они исследовали поделочные камни - пестрые зеленовато-бело-коричневые алуниты, набрали гору образцов. На скале, сложенной алунитизированными риолитами, поселились кречеты. Птицы весь день летали над головами геологов и оглашали долину пронзительными воплями (в гнезде находились встревоженные малыши). Подъезд к маршруту и отъезд от него были длинными,  с поломками и остановками. Маршрутчики возвратились в лагерь в два часа ночи, что начальнику отряда чрезвычайно не понравилось.   Последующие маршруты Дениса по участку Клык привели к открытию еще двух золотоносных /?/ кварцевых жильно-прожилковых зон   среди гидротермально измененных риолитов, их туфов и игнимбритов.

Дежурства на кухне (готовка пищи) осуществлялись традиционным полевым способом - по очереди, невзирая на лица. Не дежурил только начальник отряда - за него это смиренно делал рабочий Поносян. Командирская дочка Катя первый раз тоже отказалась дежурить, сославшись на то, что ничего не умеет варить (вместо нее готовил негодующий рабочий Поносян), Но когда очередь подошла снова, с Катей побеседовал кандидат ГМН Вова Поличкин. Он постыдил ленивую девицу, объяснил ей, что увиливать от кухни нехорошо, нечестно и Катя согласилась на дежурства, рискнула приготовить пищу для отряда. Хоть и получилась ее еда неважнецкой, все ели и нахваливали - куда ж денешься, альтернативы нет. Овладев примусным хозяйством, Катя осмелела, стала дежурить без капризов и даже с некоторым интересом - а что получится?

По утрам школьники очень любили поспать, поднять их было невозможно. Из-за них завтрак затягивался, потом водитель долго возился с вездеходом, вследствие чего отряд отправлялся на работу чуть ли ни к обеду, а возвращался заполночь, в темноте.
Несколько дней Денис терпел       такое безобразие, потом разозлился, оборзел и начал решительную борьбу с засонями. Просыпаясь в шесть часов, он поднимал дежурного, потом криком и пинками будил пацанов, вытаскивав из кукуля возмущенного вездеходчика (тоже любил поспать). Короче, начальник отряда вынужден был устраивать всеобщий подъем, утренний тарарам.

- Я не хочу ездить по ночам! Мы должны возвращаться из маршрутов  засветло! - гневно орал Денис (каждый год одно и то же!).

В девять часов утра Денис выходил на связь в базой и беседовал с женой. Оля полевой житухой была довольна - скучать ей не давали Женька Сычев, Веснушка с Жулькой и чукотские ребята с Варэная, снабжавшие ее рыбой. В средине августа появилась рыба и у поисковиков. Выехав на вездеходе для экологического опробования, Денис и Катя весь день бродили по тундре и ели морошку. За время их отсутствия Кошевой наловил удочкой в Южном Тадлеоане полное ведро хариусов и убил оленя (вот это результат! Не то что у геологов). Вечером на стоянку вездехода подошел старпер Козя и тут обнаружил, что на последней точке наблюдения забыл полевую сумку со всеми документами. Вернулся. Ждали его допоздна, потом поехали маршрутом на стоянку. Последнюю экологическую пробу Денис отобрал ровно в 24-00. Сел он в кабину вездехода - и повалил крупный белый пушистый снег – отличная финальная декорация!

Разобравшись со структурой рудного поля, Денис по развалам потенциально золотоносного кварца оконтурил наиболее перспективный участок и провел на нем литохимическое опробование по сетке 250х50. При такой плотности пробоотбора пропуск геохимических аномалий золота был исключен.

Чукчи от геологов откочевали (Игнат пообещал Кате писать письма, звонить и наведываться), но отдельные отбившиеся от стада олени еще попадались на площади маршрутного исхаживания. Теперь уже это была собственность Крестовского отряда, поэтому Вова Поличкин на законном основании застрелил одного. Свежего мяса в отряде было завались, питание в связи с этим - отличное (даже Катина то полусырая, то подгоревшая, то пересоленая стряпня съедалась подчистую).

В центр экспедиции с самого начала полевых работ Денис дал заказ на запчасти для вездехода. И вот, 16 августа, как раз в камеральный день (удачно получилось, нечаянно) на южно-тадлеоанскую стоянку сел долгожданный вертолет и Миша Петров из ПТО выгрузил требуемые детали. С этой вертушкой Денис отправил на базу Поличкиных, а Нырвакинот – наиболее весомые пробы для срочного анализа. На следующий день с оставшимися грузами и людьми начальник отряда выехал на базу на вездеходе. Проехав семь километров, водитель Кошевой, раздолбай,  неожиданно обнаружил, что крепко просчитался - бензин на исходе, вездеход до базы не дойдет. Денис по рации сообщил об этом прискорбном факте Оле и, бросив бесполезный транспорт, повел народ пешком.

И тут случилось чудо - прилетел вертолет, привез бочку бензина!  Откуда? Как? Выясняется - произошло это благодаря расторопности Поличкина. Вертолет прилетел на озеро, к рыбакам. Володя его поймал и упросил подбросить по пути в Нырвакинот бочку бензина, что и было сделано. Отряд был спасен. Саня заправил баки и повел машину дальше. Геологи, насобирав голубики, утолили голод, ели сочную кисло-сладкую ягоду    с печеньем. «Вкуснотища необыкновенная!» - признали Катя и Денис.

Дорога снова проходила через яранги. Голодающих туберкулезных старух и детей Дение угостил сахаром и сухарями (чай-заварка у них был). А на базе маршрутчиков-клыковиков ждал богатейший и вкуснейший ужин, приготовленный Олей,
и баня с крепким паром и ночным купанием в озере. В эту же ночь был первый мороз, началась натуральная осень. Обжираловка на кухне продолжалась. Наталья Сычева - Едрена Вошь устроила праздничный ужин по поводу дня рождения Перевальчика - своего сына Женьки. Она наготовила уйму мясных и рыбных блюд, угостила спиртом.

16 августа, отправив отряд на озеро Митэнь, Денис приступил к отработке площади вокруг базы. Это были легкие, приятные маршруты напару с Олей со сбором голубики и морошки, выполнением основных супружеских обязанностей на лоне природы, среди кустов.

23 августа не базу возвратился изломанный вездеход, причем последние четыре километра он преодолел за четыре часа. Приволок его на буксире рыбацкий вездеход. Кошевой заявил - все, отъездился, мотор окончательно от станины оторвался, требуется
сварка, без нее - хана. Денис отправил в центр радиограмму с нижайшем просьбой выслать первым рейсом газосварочный аппарат. В ожидании его Кошевое, выпросив у Дениса двадцатипятилитровую стеклянную бутыль из-под подсолнечного масла, решил заварганить брагу. Он налил в бутыль теплой воды,  засыпал сахар и начал его размешивать-растворять. Делал он это в предбаннике. Мешал-мешал какой-то палкой, да и разбил емкость, сладкая жидкость разлилась по грязной земле. Так накрылась Санина брага-один. Саня заплакал. «Ек-макарёк! Сколько загублено добра!» - горестно произнес он сквозь слезы.

Пришел он, убитый горем, к начальнику отряда, покаялся, опять попросил бутыль - очень уж выпить хотелось, горела душа. Денис, сам будучи никогда не против хорошей выпивки, и на сей раз брагоделу-бракоделу не отказал, велел вылить масло из второй бутыли в алюминиевый бак и бражка благополучно заквашена. Кошевой подтопил баню, чтоб брожение шло хорошо, поставил бутыль на лавку и процесс пошел. На четвертый день заглянул Саня в баню и ахнул - бутыль разбита, браги нет. Мужики содрогнулись – кто это сделал? Какая зараза? Вспомнили - в баню ходила и занималась там стиркой Наталья Сычева - Едрена Вошь. Ее работа, она разбила. Но зачем? Против кого направлена эта диверсия? Расспрашивать об этом Наталью никто не стал - что толку? Так накрылась Санина   брага – два.

В конце августа Денис наметил сплав по Ергывеему до реки Канчалан. План изменили соседи-рыбаки. Они ехали в том же направлении и подбросили геологов. Денис, Поличкин и Сычева втроем, без ординарцев,  выбросились в крайнюю южную точку района с целью экологического опробования северной окраины канчаланской тундры,   где реки Койвзльвэгыргын, Ергывеем - и Южный Тадяеоан сливаются в единый могучий поток, именуемый Канчаланом. Геологи преодолевали густые заросли ивняка, переправялись через реки и сплавлялись по ним на резиновой лодке. Питались они хариусом, но ждали кету, надеялись на ее нерестовый ход. Поличкин приготовил трехлитровую банку под икру и скромно заявил, что этого ему будет вполне достаточно, больше не надо. Увы! Ни одной кетины геологи не увидали, а Денис сочинил песенку про кетобоя, который не выговаривал букву эр.

Доктор Вова Поличкин захотел икры-кры-кры-кры,

Но вернувшись с озера, поднял Вова крик:

«Где кета? Нет кеты, нет кеты, не видно.

Где иква? Нет иквы - до чего обидно!»

Доктор Вова Поличкин на реку пошел-шел-шел-шел,

Но кеты с икорочкой тоже не нашел.

Вот река, вот река - а кеты не видно.

Ну тоска, ну тоска! До чего обидно!

Утешился доктор Вова охотой - убил куропатку, утку, зайца, и олененка. Денис в маршрутах сильно уставал - тяжело было ему ходить по кочкам, болотам к кустарникам. Да и погода стояла душная, сырая, временами шли дожди, сапоги и портянки были постоянно мокрыми. Не повезло Наталье - переходя вброд реку, она провалилась в песчаную яму до самого бюста, чуть ни утонула, но сумела вьбраться   на берег и пришла на стоянку злая-презлая, как баба-яга. «Почему с лодкой не встретили, едрена вошь? - набросилась она на мужиков. - Идите отсюда, я переодеваться буду». Сконфуженные геологи покинули палатку. «А откуда мы могли знать, когда и в каком месте она будет форсировать реку?» - по­жал плечами Поличкин.

В конце августа Миша Петров доставил на вертолете газосварочный аппарат, работающий на карбиде кальция, и увез в поселок школьников, в том числе и Катю с Веснушкой. Первого сентября тем же рыбацким вездеходом геологи вернулись на базу. Покамералив пару дней, они снова выехали в маршрут вверх по долине речки Встречной. Саня Кошевой, подшаманив вездеход,  сумел доехать до конечной точки /25 км/, но на обратном пути машина сломалась (что-то «полетело») и пришлось отряду в ней заночевать. Был мороз, ноги у людей мерзли (резиновые сапоги для такой температуры явно не предназначены), изо рта у всех вырывался пар. Сидели вплотную,  скованно. Бодрая быда, здоровая ночка, черт бы ее побрал, едрена вошь! В шесть утра Денис  протрубил подъем, невыспавшийся народ вылез из вездехода, разминая затекшие конечности. Перекусив остатками продуктов и попив чаю, геологи пошли на базу пешком, четырьмя параллельными маршрутами: Денис и Козя -  по левобережью, Сычева - вдоль русла с отбором экологических донных проб, Поличкии - по правобережью. День,  слава Пелекену, выдался солнечный, приятный, с попутным ветерком. Дошли все, даже вездеход самостоятельно приполз, подобрав по дороге Наталью.

Шестого сентября Денис взял в маршрут Олю и всесторонне ее использовал - погода и природа благоприятствовали любви. Возвращаясь вечером на базу, счастливые супруги собрали банку голубики. На другой день ударил, крепкий мороз, задул сильный северный ветер,  завершившийся пургой. Денис обул валенки. А работы еще было непочатый край, маршруты продолжались. Небольшое потепление сопровождалось дождями, обеденные перерывы и приготовление чая в маршрутах Денис приспособился делать под пленкой, натянутой на кусты.

В один из ненастных осенних дней отрядные запасы продовольствия пополнились двумя тушами оленей, убитых Поличкиным и Кошевым. Голубика для сборов уже не годилась, но брусника была в самый раз. Денис и Оля собирали ее при всяком удобном случае в окрестностях базы.

Сезон явно близился к концу, а вездеходчик Саня Кошевой так до сих пор и не смог сделать брагу. Эта мысль не давала ему покоя, да и все остальные мужики не могли смириться с такой несправедливостью. И вот Саня решился-таки на последнюю, третью попытку. Денис, скрепя сердце, отдал ему последнюю, третью бутыль и последние дрожжи (сахару еще хватало). Саня осторожно, аккуратно заквасил брагу, поставил бутыль в натопленную баню, укутал кукулем - играй,  родная! Он нежил ее и лаская, как любимую женщину. Брага отвечала взаимностью. Она весело играла к пенилась, набирая градусы, с каждым днем становясь все крепче и вкусней.

14 сентября   1993 года произошло историческое событие - начальник отряда Денис Доценко завершил   свою полевую поисково-съемочную биографию, выполнил последний маршрут. В этот день он как и всегда перед дальним заездом поднялся в шесть утра. На кухне уже шумел примус - там хозяйничала дежурная – Наталья. Денис осмотрелся. «Сплошная низкая облачность, но дождя нет, можно ехать», - решил он. После завтрака на востоке, куда надо было направляться, вдруг появился густой туман и горы исчезли. Тем не менее, Денис не усомнился - маршрут должен быть выполнен при любой погоде, дальше будет еще хуже.

На перевале - морось /от слева «мразь»/, густой туман, но дорога знакомая, через яранги. Вездеход идет уверенно по своему следу. Первым, не доезжая чукотского стойбища, высадился Поличкин с женой и собакой - его маршрут начинался сразу за перевалом. Возле яранг сошел Козя с Поносяном, а Денис заехал в самый дальний конец,    в верховья речки Спокойной, откуда вездеход с Натальей Сычевой поехал назад, на экологическое опробование долины. Свой последний маршрут Денис начал у подножья   водораздела (т.н.1442, андези-базальты). Поднялся на хребет, где его накрыла, пурга, и пошел по пестрым разноструктурным вулканитам на юг, отбивая пачки и отбирая образцы. Пробежав водораздел, Денис спустился в долину,  спрятался от ветра под скалой, на берегу ручья, и тут очень кстати на фоне белого мглистого неба он уви­дел две черные сгорбленные фигурки - это заканчивали маршрут Козя и Поносян.  «Как хорошо! - обрадовался Денис. - Вместе пообедаем - у них есть примус, не надо будет мудохаться с кассиопеей и костром».

В укрытии было тихо, вверху спокойна падали безобидные приятные  снежинки и если бы не мерзли ноги в резиновых сапогах, все было бы прекрасно. Геологи перекусили, попили крепко горячего чая. Время всего лишь четырнадцать часов, вездеход должен подойти к семнадцати, а за три часа и задубеть можно. Геологи единогласно решили идти к ярангам пешком (по карте пять километров) и тем ловить Кошевого. Денис шагал первым, по вездеходной колее,  разогрелся,  разгорячился,  снял свитер, оставшись в ватной куртке-пурговке,  откатал голенища болотных сапог - идти стало легче.

Вот и яранга. Денис вошел. Внутри, в полумраке увидел Поличкиных. В центре яранги горит-дымит круглый очаг, греется подвешенный над ним черный закоптелый чайник. Сверху, над кост­ром развешано копченое оленье мясо - основной продукт питания обитателей яранги. У полога и вокруг костра (по всему чоттагыну) снует сопливая детвора. Денис присел на пол, вместе со всем попил чаю, наблюдая через дверной проем за дальним озером, и горизонтом - там должен проезжать вездеход, его надо остановить и завернуть к ярангам.

В половине шестого машина появилась, до нее - километра, два. Денис вскочил на бугор,  замахал руками. Подошел Козя с красным плащом и тоже стал подавать сигналы. Денис отобрал у него плащ, привязал к шесту, поднял, как знамя. Сзади хлопнула-взлетела зеленая ракета - это стрельнул чукча, хозяин яранги. Уж теперь-то Кошевой должен увидеть сигнал и повернуть налево. Ага, так он и сделал - вездеход развернулся к ярангам. В ожидании его Денис сел на полоз перевернутой и покрытой оленьей шкурой нарты, дописал свой маршрут. Чоттагын /площадка перед пологом/, костерок в каменном круге, дымок, чукчи в кухлянках и керкерах, копченое мясо над головой, закрытый полог /меховой короб, в котором спят чукчи всей семьей/ - такова была экзотическая обстановка, в которой старый геолог Денис Доценко завершал свою полевую-маршрутную деятельность, это было романтично, символично, красиво, ну прямо как в кино.

Подъехал Саня Кошевой. Пока он пил чай, вездеход заглох. Завести его стартером не удалось, аккумуляторы сели. Семеро мужиков /четверо геологов и трое пастухов/ стали вездеход толкать - сначала на ровном месте /было очень тяжело/, потом под уклончик /стало полегче/. Тяжеленная гусеничная махина все-таки завелась и геологи, попрощавшись с чукотскими друзьями, поехали домой. В кабине сидела Наталья, весьма довольная Кошевым   (оставшись в маршруте наедине с нею, Саня понял, что от него требуется и не подкачал). Денис устроился в салоне, рядом с Козей и Поносяном. Напротив расположилась спортивно-здоровая дружная семья Поличкиных - Володя, Наташа и красавец-сеттер Дик. Тряска была ужасающей - вездеход ковылял без двух торсионов. И все-таки дотянули, доехали. «Ура! Мы победили!»- воскликнул торжествующий Денис. Маршрутчиков ласково встретили хозяйка базы Ольга Николаевна, теплые палатки, горячие печки, вкусная еда. Их ожидала созревшая брага, их манили родные пушистые кукули.

Загорелый, бородатый, оживленный, скалящий зубы вездеходчик Саня Кошевой (вприпрыжку, как резвый мальчик, напевая песенку «Пора-пора-порадуемся на своем веку», побежал с ведерком в баню, за бражкой - ох как кстати она была! Саня уже поимел сегодня одно удовольствие, которое ему доставила соскучившаяся по мужику Наталья, и вот теперь он будет иметь еще одно - напьется браги, захмелится, почувствует еще большую радость свободного полевого бытия! А геологи сидели на кухне, за богатейшим столом и пока еще пустыми кружками и ждали гонца с полевым винцом.

Кошевой вернулся темнее ночи. «Бутыль разбита, браги нет,» бросил он свинцовую фразу. Совершил злодеяние он сам - поставил бутыль на лавку, наклонил,  стал наливать,  стеклянное дно скользнуло  по          гладкой доске, бутыль упала на пол, раскололась, пенная брага - двадцать пять литров! - залила банный пол! Третий раз на этом же месте! Услышав это, геологи третий раз содрогнулись. Поносян схватился за голову и завопил:  «Екарный бабай!» «Значит, не судьба», - мрачно произнес Денис и взялся за ложку.

А на другой день как компенсация отряду за бражно-моральный ущерб из химлаборатории поступило сообщение: «Пробах высокое содержание металла поздравляем Свистоплясова». Необузданная радость охватила Дениса и все его окружение. Площадь кварцевых развалов большая, содержания золота – промышленные, значит есть месторождение! Ура! Последний сезон завершился прек­расно!

 

К этому времени горы полностью покрылись толстым слоем снега Денис с чистой совестью дал РД: «Полевые работы завершены. Двадцатого сентября требуется вертолет для полной ликвидации отряда». Начались полевые камеральные работы со сбором брусники в перерывах. Денис рисовал сводную карту, обобщая материалы всех исполнителей работ. Козя как всегда в своем репертуаре - натаскав несметное количество образцов и проб и исписав множество полевых книжек, нарисовать геологическую карту он не осмелился и о геологическом  строении исследованных им участков ничего толком сказать не мог.  «Ну-у...типа...как это...как бы штоли...или што...какое-то...вроде...што там...», - невразумительно мычал он сквозь моржовые увы, тыкая толстым заскорузлым пальцем в измызганную маршрутную карту. С Козей все явно, ничего удивительного, Денис знал его уже более тридцати лет. А вот кандидат ГМН «доктор Вова» его начисто сразил. Оказалось, что до сих пор он геологической съемкой не занимался, инструкции и методического руководства не знал, с аэрофотоснимками обращаться не умел и в маршрутах ими не пользовался. Привязку точек наблюдения на топографическом карте делал не по рельефу и АФС, а по пройденному расстоянию, непрерывно считая шаги и переводя их в метры. Кошмарная работа! На таком рельефе! Да еще отбирал он образцы со всех разновидностей горных пород в двойном количестве - для себя и для отряда, так что его рюкзаки были всегда вдвое тяжелее, чем у нормальных геологов-производственников. Закончил полевой сезон «доктор Вова» с чистыми, неотдешефрированными аэрофотоснимками и без на­несенных /наколотых/ маршрутов, что грозило ему оценкой «неудовлетворительно», а начальнику отряда - выговором за плохое руководство кандидатом геолого-минералогических наук. Денис пришел в ужас.

- Вот что, Володя, тебе надо немедленно садиться и переносить маршруты с карты на снимки.    Вот так, смотри, -   и Денис показал свои маршрутные аэрофотоснимки. -Давай, шуруй-вкалывай, иначе быть беде.

Доктор Вова начал туфтить, создавать видимость соблюдения инструкции. В отношении обработки полевых материалов самой аккуратной и в то же время самой тугодумно-медлительной и нерешительной, как Козя, была Наталья Сычева. Маршруты /сначала на снимке, потом на карте, как и положено/ она выносила чистенько,
без помарок, номера точек наблюдения обозначала четко, ровно, записи в полевых книжках   делала по содержанию хоть и посредственные, а иногда даже и ошибочные (не хватало у нее геологического тяму, баба - что с нее взять), но исполненные каллиграфическим почерком, что в первую очередь и бросалось в глаза, производят приятное впечатление на членов техсовета. Наталье часто ставили оценку «хорошо». А дед Козя, который все знал, все понимая, но рисовал и писал коряво, неказисто, некрасиво, мог за грязь и помарки запросто и тройку схлопотать. Вот что значит внешний вид полевых материалов.

Два дня отряд занимался подготовкой к ликвидации. Рядом с посадочной вертолетной площадкой, обозначенной по углам красными флажками, геологи построили эстакаду и уложили на нее все отрядное снаряжение (кукули, палатки, резиновую лодку, посуду и прочее - все, что может быть вывезено вторыми третьим рейсами), укрыли его брезентами и увязали веревками - пусть пока полежит. На краю площадки были сложены первоочередные грузы - пробы, образцы, остатки продуктов, личные вещи. Двадцатого сентября отряд к вылету был готов. Но вертолета не было, пришлось полевикам собирать бруснику, а Сане Кошевому доставать лодкуи возобновлять рыбную ловлю. Денис, имел вечером свободное время, читал Солженицина «В круге первом».

24 сентября озеро Варэнайгытгын покрылось льдом, кончился уголь, Кошевой съездил за дровами на брошеный чукчами кораль, а Денис с помощью Оли разделал на куски автомобильную шину.

25 сентября начальник Крестовского отряда отправил начальнику ЗКГРП Иванову очередную радиограмму: «На зимние работы не расчитывал уголь давно кончился мерзнем имейте совесть». На вечерней связи были студент Коля Доценко, проходивший практику на Чукотке, и Катя. Денис поговорил с ними, узнал, что сын вы­летает в Анадырь тридцатого сентября. Удастся ли встретиться с ним (а этого Денису очень хотелось) было не ясно.

28 сентября утром, незадолго до связи, на геологическую карту Дениса с палаточной крыши спустился паучок. «Это - к вертолету!» - обрадовался начальник   отряда и стад собираться. В восемь тридцать из Центра сообщили - вам будет вертолет, готовьтесь. Геологи приготовились и до обеда просидели, вслушиваясь в небесную тишину. Белое безмолвие окружало их. В 13-00 они узнали, что вертолета не будет. «У, гады!» - скрипнул зубами Денис. - Мне же с сыном встретиться надо!»

30 сентября. Облачность пять баллов, высота 1500 метров, ветер северный, морозный, 5-10 метров в секунду. Встав в шесть часов, Денис растопил печку ипримус на кухне, подогрел воды, налил в кружку, почистил зубы теплой водой и умылся.
Его сожители - Екарный Бабай и Ек-Макарёк - нежились в кукулях, печку растопил Козя. «Жмурики» спали, лежали, читали книжки до угрозы взрыва мочевого пузыря. Из кукулей их выгоняя только жар от печки.

На кухню пришла дежурная Сычева, начала готовить завтрак. Как всегда по утрам, она была хмурая, сосредоточенная,  злая. В восемь тридцать Денис включил рацию. В эфире полная непроходимость, будет ли вертолет - не ясно. К вылету готовы все, кроме Ко шевого и Козина - они едут в поселок на вездеходе. Попутно Генрих должен опробовать одну злополучную   геохимическую точку с аномально высоким содержанием золота, до которой до сих пор ни как добраться не могли.

В десять часов вездеход выехал на Южный Тадлеоан за автомобильными баллонами и штуфными пробами, оставшимися на стоянке возле Клыка. В десять тридцать прилетел вертолет. Геологи загрузили все, что приготовили, да еще по пути, пролетев низко над вездеходом, забрали штуфные пробы на Клыке. Загрузка получилась предельно допустимая для вертолета, командир с ворчанием вел машину на бреющем полете, сжигая керосин, облегчая баки. Причем летел не прямо по курсу на Нырвакинот, а крюком, да еще петляя, зигзагами, чтобы, значит, побольше накрутить летного времени и больше заработать. «Знаем мы эти хитрости пилотов», - думает с улыбкою Денис. Но как ни крути, а Залив Креста неумолимо приближался   и вот - посадка!

Справа от здания аэровокзала, за забором, огораживающим летное поле, Денис увидел смеющиеся физиономии Кати и Коли! Студент ужасен - длинный, худой, заросший волосьями до плеч, настоящий хиппи. Но все равносвой, родной сынуля. Полевики - отец и мать - бросились к нему , обняли через прутья.

К вертолету подъехала экспедиционная машина, полевики загрузили ее доверху и выше. И все же камни остались на втором рейс. Машина выехала через охраняемые ворота, Денис показал пропуск. Вместе с ним в кабине сидел рабочий Поносян. На автобусной остановке в кузов, поверх вороха полевого барахла залезли Коля, Катя и Миха Виноградов, вместе с Колей вылетающий в Питер. Злой шофер-кавказец, побаиваясь гаишников, всех согнал.

Разгрузив машину (часть в подвал, часть - к подъезду своего дома), Денис отправил Поносяна в гараж (требовать машину за пробами и оставшимися людьми) и только собрался тащить тяжеленные вьючники к себе на второй этаж, как подошли детки - Коля и Катя, помогли взмыленному батьке. Коле надо возвращаться в аэропорт к семнадцати часам, а было уже четырнадцать-десять. Денису надо успеть угостить сына строганиной (он привез мороженого варэнайского чира) и выпить с ним за встречу и прощанье.

- Коля, брось гитару, беги за бутылкой. У тебя деньги есть ?

- Есть! - ответил Коля и убежал. И тут Денис вспомнил и ужаснулся - а ведь в магазине с двух до трех перерыв! В четырнадцать тридцать Коля вернулся с литровой бутылкой китайской рисовой водки, купленной в баре по ресторанной цене, и Денис возликовал. Он быстро, большим острым ножом, наготовил строганины и - вперед! Первый тост - за встречу, второй - за успехи, третий - за отъезд. Четырнадцать пятьдесят пять. Появляется Миха Виноградов, кричит:  «Коля, ты чего? На автобус опоздаем!» Опрокинув по последней рюмке, парни и провожающая их Катя убежали. Денис остался один. Он доволен - все-таки есть Бог! Удалось-таки встретиться с сыном! А вот мать общалась с ним совсем мало. Она возвратилась из аэропорта вторым рейсом вместе с пробами, осталась, дурища, грузить, а могла бы домой раньше приехать, без нее бы обошлись. Коля улетел.

Вечером, помывшись в ванне, супруги - полевики Доценко вместе с коллегами Поличкиными, допив рисовую водку, отметили взбалмошное окончание сезона-93. А на другой день Денис в овощном ма­газине встретил рабочего Поносяна и пригласил его к себе. Он, купил трехлитровую стеклянную банку красного виноградного вина и направился к выходу.  «Иваныч, давай я понесу», - попросил Поносян. Де­нис передал ему банку. Поносян упустил ее, банка упала на под и разбилась. Денис окаменел, продавщица заголосила: «О-ё-ё-ёй!» Полевое бражное проклятье Крестовского отряда распространилось и на поселок.

- Екармый бабай! - воскликнул Поносян.- Везде и всем я при­ношу только несчастья!

- Ладно, брат, не горюй. Деньги есть, возьмем вторую. И Денис вернулся к прилавку. Хороший парень - Поносян, угостить его все-таки надо.

Третьего октября в поселок прибыл вездеход и Денис, выпив с Козей, простил ему аномальную золотую точку, которую он не посетил - все под снегом. В поле осталась гора списанного снаряжения, если его не удастся вывезти - не беда, весной его можно будет использовать для поисковых работ на 3олотом Клыке.

6 октября 1993 года Западно-Чукотская геологическая экспедиция /ВЧГЭ/, а вместе с ней и Заливо-Крестовская геологоразведочная партия (ЗКГРП), прекратила свое существование. Все ее работники, кроме главных руководителей и геологов-полевиков Крестовского и Кольцевого отрядов, были отправлены в бессрочный неоплаченный отпуск.

28 октября состоялась последняя защита последних полевых материалов Крестовского отряда. Несмотря на многочисленные нере­шенные по объективным причинам геологические вопросы и оставшиеся на карте недоизученные участки, отряд получил оценку «хорошо».

Персональная тройка была поставлена только «варягу» - кандидату ГМН Поличкину. Денис был и этому рад.

В этот же день сошел с корабля на нырвакинотский берег неподражаемый Иван Иванович, трудяга и шут, знатный работник Смешторга, бригадир-бугор грузчиков-амбалов. Сверкая неистощимым оптимизмом, запечатленным на его физиономии белозубой голливудской улыбкой, Глухарев поздравил Дениса с победой и принял активное участие в пьянке-гулянке по поводу последней защиты полевых материалов и открытия нового месторождения - Золотого Клыка.

 

ХРОНИКА     ПОСЛЕДНИХ ДНЕЙ

Начиная с ноября 1993 года события понеслись галопом. Третьего ноября, накануне дня рождения, Оля Доценко получила от Ивана Глухарева замечательный подарок - двадцать два килограмма свежей капусты, которую сама и отбирала на складе Смешторга (давали по блату только своим). Четвертого ноября Оля Доценко достигла северного пенсионного возраста - ей исполнилось пять­десят. Денис поздравил супругу стихами.

В золотой свой юбилей, Ольга Николавна,

О прошедшем не жалей - мы прожили славно!

Мёд, бальзам и амбру лей ты на наши души,

Источай на нас елей, чтоб не вяли уши.

Будь здорова от полей, мать-жена-бабуля.

Нам веселия налей, а печалям - дулю!

Только отметили бабулю, а тут и у внучки день рождения наступил, ей исполнился годик.

Мы для нашей милой ЛИзы - подхалимы и подлизы,

В щечки внучку чмок да чмок, Лиза, ты - земли пупок!

Заодно и папу в мамой поздравляем в губки прямо.

 20 ноября Денис Доценко тоже достиг пенсионного возраста -ему исполнилось пятьдесят пять лет. Никаких особых поздравлений и подарков, как было в пятидесятилетний юбилей, от реликтов развалившегося коллектива бывшей экспедиции он не имел. Все старые друзья, которые могли бы его как следует поздравить, покинули Нырвакинот. В некотором роде Денис чувствовал себя заброшенным, одиноким. Тем не менее гулянка по поводу «совершеннолетия» одного из корифеев Восточной Чукотки,  «души экспедиции», как называла его восторженная поэтесса Тамара Пупченко, продолжалась три дня. В ней участвовали полевые соратники Дениса Генрих Козин, Иван Глухарев, Толик Виденко, Вася Маркин.

В связи в отсутствием хвалебных од со стороны, Денис сам себе придумал эпиграмму и попросил Васю Маркина прочитать ее, выдавая за свою. И вот этот момент наступил. Когда все товарищи выразили свои чувства к юбиляру, Маркин решительно встал и заявил:

- Тихо! Прошу внимания. Я вот тут тоже кое-что подсочинил для Дениса Ивановича. Значит так.

В работе, выпивке и бабах

Денис - геолог был силен,

К тому же он резец и лабух

И стихопьянством наделен.

-Что ты буровишь! - возмутился Денис.

- Где? - вылупился Вася.

- В последней строчке.

- Ага, ну да, извините. «И стихо-плетством наделен!» Да какая разница! Не перебивайте поэта. Читаю дальше. Кгм!

На лыжах ползает в распадок

И любит камни и цветы.

 Он до раздольной жизни падок –

Ну вот и все его черты!

Фу! Аж вспотел! Давайте выпьем. За тебя, Иваныч!

- Молоток, Вася, справился, - похвалил друга Денис и крепко пожал его мощную длань.

Веселье продолжалось. Гости удивленно говорили- кто бы мог подумать, что Маркин пишет стихи! Чего же ты раньше молчал? У, тихушник! Вася застенчиво улыбался и отвечал:

- Для Иваныча я на все способен.

Прослушав эпиграмму очередное раз, Денис вдруг обнаружил, что ее слова легко поются на мотив «Кости-моряка».

- Вася! Твои стихи можно петь! - воскликнул он.

- Да ты что! - испугался Вася.

Денис запел, Оля и Иван подхватили новую песню, родившуюся за праздничным столом.   И припев определился сам собой.

Я вам не скажу за всю Чукотку,

Вся Чукотка очень велика,

 Но oт Наукана до Клыкотки

 Обожают Дэна-чудака.   Плюм-блюм!

(«Клыкотка» - площадь золоторудного месторождения Клык).

Пора и юбиляру что-нибудь вякнуть, - спохватился Глухарев.

Это можно, - с готовностью ответил Денис, вставая. - Изо всех удовольствий, имеющихся на Земле, наибольшими, истинными удовольствиями являются поглощение пищи, утоление жажды и обладание женщиной. Выпьем за то, чтобы еда всегда была вкусной, влага - живительной?   дама -   приятной!

- О-о-о! - взревели геологи-мужики и дружно сдвинули бокалы.

6 декабря состоялось заседание руководителей подразделений бывшей ЗЧГЭ. Последний (чрезвычайный уполномоченный) начальник-ликвидатор Жарченко по кличке Будулай, неудачно съездивший в Москву и попавший на прием к премьер-министру Гайдару, передал его слова: «Денег я вам не дам, потому что их нет. А на Север я вас не посылал, так что и выкручивайтесь сами!» В связи с полным отсутствием финансирования Будулай посоветовал собравшимся немедленно увольняться, спасаться, кто может, бежать на материк.

7 декабря по следам выступления Будулая в актовом зале с откорректированным ленинским   утверждением:  «Мы придем к беде коммунистического труда» по инициативе Карамбы состоялось стихийное профсоюзное собрание всех работников бывшей ЗКГРП, по накалу    страстей напоминающее революционный митинг. Принято решение - направить на телевидение в Останкино телеграмму-обращение: «Всем геологам России. Гайдар - враг геологов. Призываем не голосовать за проправительственные блоки. Геологи Восточной Чукотки».

- Наивно и смешно, - прокомментировал Денис, сам и составивший текст телеграммы.

10 декабря Ольга Николаевна, находящаяся в отпуске, улетела на помеле в город Анадырь, ей захотелось внучку понянчить.

17 декабря произошла схватка Дениса со старшим геологом Николаевым по поводу состава (количества фаций и фаз) тауреранского интрузивного комплекса и верхнеамгеньской подтолщи. Николаев работал в свободном режиме, как ученый, не соблюдая официального рабочего времени. Астма, как он говорил, не позволяла ему приходить в контору раньше девяти часов (много времени уходило на утренние лечебные процедуры), зато вечерами он мог сидеть в кабинете до полуночи. Он обобщал, анализировал и систематизировал тысячи химических анализов по интрузивным и вулкано-генным породам, вделанным предшественниками, составлял таблицы и графики. Он считал себя самым знающим геологом, непререкаемым авторитетом, он был консерватором и новшества отрицал. На этой почве и вспыхнул яростный спор двух старперов. Производственно-геологические противоречия усугублялись личной неприязнью этих двух совершенно разных людей.

- Надо придерживаться старой, проверенной схемы, ничего нового выдумывать не надо, тогда все будет нормально, все получится, - раздувая побелевшие от гнева ноздри, гнусаво цедил Николаев.

- Никогда и ничего у нас с тобой не получится! - рубанулДенис, обрывая разговор.

После обеда отрицательные эмоции сменились положительными - была выдана зарплата за октябрь и состоялось заседание у Крюканова. Геологи обсуждали предложение Польского о выделении сезонных отрядов из ЗКГРП в самостоятельное товарищество.

- Ну да,  и назовем его ТОЗ - товарищество по обработке земли. Такое уже было после октябрьской революции, - съязвил Денис.

Рабочий день Доценко завершался получением пенсионного удостовере­ния. Пенсия была начислена максимальная (78948 рублей), исходя из средней зарплаты 101623 руб. 78 коп.

Накануне нового года другой    (более ранний) пенсионер Свистоплясов перешел на службу в новую анадырскую камеральную организацию «Гео­регион», дописывающую отчеты по прошедшим полевым сезонам. По заказу любящих ПБ женщин Денис написал такое напутствие:

Нас покинул ты достойно,  отслуживши тридцать семь.

 Ты еще парняга знойный, хоть старпер уже совсем.

Служить Георегиону, позабывши про Читу.

Пятисоточку района как бульдог возьми - ату!

7 января 1994 года во время застолья,  посвященного рождению Христа,  Денис, послушав Ивана Глухарева, принял окончательное решение об увольнении из ЗКГРП и отъезде на материк в связи с окончанием сро­ка договора. Можно сказать, что в принятии этого решения не только Ванька,  но и Бог помог.

Пенсионеркой стала и знаменитая неунывающая Карамба – Инга Сосновская. Хоть и шибануло ей полста, она оставалась все той же озорной и смешливой комсомолкой, какой знал ее Денис в шестидесятые годы.

 В день золотого юбилея,  хвалебных звуков не жалея.

Мы славим скромно,  зная меру, Нырвакинотскую Венеру.

О, Окружная Афродита! О, Терпсихора-Мельпомена!

О, Клара, Бэлла и Эдита! В тебе возможны ль перемены?

Таланты все соединила, честь ВЧРЭ не уронила,

До ста изменишься едва ли! Живи красиво, трали-вали!

Пояснение: Клара - эстрадная артистка-юмористка Новикова, Бэлла - поэтесса Ахматдулииа,  Эдита - певица Пьеха.

Пенсионер-бобыль Козин, давно уже замкнувшийся в своей до предела захламленной и вонючей конуре, продолжал свое гнусное занятие - снова отрастил огромную паховую грыжу и сделал вторую операцию по ее удалению. После операции он получил оплаченный, лечебный отпуск на со­рок дней. Чем заняться,  Козя не знал (никакого хобби у него не было), поэтому регулярно ходил на работу и просиживал за столом весь рабочий день, выполняя мелкие поручения Дениса. Он представлял собой жалкое зрелище,  этот неухоженный опустившийся старик.

4 февраля все реликтовые геологи получили уведомление: «В связи с полным прекращением финансирования всех видов геологоразведочных работ и согласно приказу № 23-56/13 от 02.02.1994 "О сокращении численности Западно-Чукотской геологической экспедиции» вы предупрежда­етесь о сокращении с 2 апреля 1994 года. Начальник ЗКГРП Иванов.»

7 февраля. Общее собрание, предупреждение о предстоящем бессрочном отпуске без содержания всем,  кто не связан с камеральными работами геологов сезонных отрядов. Последние дни доживала химическая лаборатория, но она успела-таки на последнем издыхании выполнить свою главную задачу – проанализировала все штуфные пробы Крестовского отряда (их быстрому продвижению содействовала Ирина Свистоплясова) и подтвердила  высокие содержания золота в них!  Золоторудное месторождение Клык было окончательно доказано, Денис ликовал и принимал поздравления товарищей.

- С тебя бутылка, - сказала Ирина.

- Да хоть девять! - согласился Денис.

16 февраля, В семье Доценко очередная радость - из Анадыря прилетела невестка с внучкой.

1 марта. Календарная весна началась тридцатиградусным морозом и приездом начальника несуществующей ЗЧГЭ Жарченко. Будулай привез зарплату за декабрь и на общем собрании сообщил, что полномочный представитель Чукотгеолкома   Польский в данный момент находится в Москве, выбивает деньги на ликвидацию и выплату компенсаций увольняемым. Это ему пока не удается. Денег нет.

4 марта. В семье Доценко снова радость - прилетел Вася, соединился с родней.

8 марта. Поздравление женщине-коллеге.

Несмотря на сокращение, не прошло земли вращенье,

Женский праздник наступил! Он для нас все так же мил.

Будь счастливой. С женским днем! А отчет - гори огнем!

 В семье Доценко - самая большая радость - к Кате из тундры пришел чукча - оленевод, жених Игнат в кухлянке, грязный, вонючий, принес подарок - шкуру прекрасной лисы. Ольга Николаевна встретила пастуха с распростертыми объятиями, раздела его у порога, положила в ванну,  залила горячей водой - отмокай! Мойся хорошенько!  Затем хозяйка подобрала гостю полную смену белья и одежды (из сыновних остатков и запасов мужа) и чистый, цивильный «зятёк» уселся за праздничный стол, улыбаясь и зыркая черными раскосыми глазками на смущенную Катю.

10 марта в ЗКГРП поступил протокол заседания Чукотгеолкома,  из ко­торого Денис сделал выписки.

« ... в большинстве предприятий значительно расстроены или нарушены технологические связи единого производственного процесса ГРР (геоло­горазведочных работ), из них уволились наиболее умные и квалифицированные исполнители работ  («остались дураки», -продолжил Денис оборванную фразу).

Геологические предприятия Чукотки в существующий финансовый год не способны эффективно осуществлять производственную деятельность...

В связи с профессиональным распадом коллективов геологоразведчиков... считать целесообразным ликвидацию геологических предприятий и уво­льнение их работников...»

18 марта. Денис Доценко подал заявление на отпуск с последующим увольнением.

24 марта. Мороз -37°С! Неожиданная зарплата за январь  (189000 руб.) В конце марта ЗКГРП была ликвидирована, вместо нее образовались два ТОО – «Геопоиск», тут же переименованным в «Геописк», объеди­нивший геологов, и «Гран-при», в котором сконцентрировались механики и буровики.

Главный геолог Куколя был ликвидирован (сокращен за ненадобно­стью) и как ценный номенклатурный работник переведен на службу в Чукотгеолком, где возглавил разведочный отдел и стал надежным, привыч­ным другом-собутыльником Великолепного Чвычки.

Начальник ЗКГРП буровик Алексей Иванов  (сменивший ушедшего в «Гран-при» Зрякина), отражая тяжелое, безнадежное состояние геологи­ческой службы на Восточной Чукотке, опасно заболел. Его вывезли в Магадан и сделали резекцию желудка. В день профессионального праздника Денис Доценко подбодрил Алексея стихами.

С днем геолога,  коллега,  наш последний геобосс!

В простынях белее снега,  буровик,  не вешай нос!

За тебя мы пьем, дурея,  грустно-праздничный бокал.

Выздоравливай скорее,  раздели страстей накал.

Председателем ТОО «Гран-при» стал бывший зам-нач-по-хч Василий Ма­нилов, председателем «Геописка»...нет-нет, только не Крюканов, он решительно, сколько его ни упрашивали, от этой должности отказался, уперся - и ни в какую! Он оставил за собой работу главного геолога, а в председатели настоятельно рекомендовал и упорно двигал упирающе­гося геофизика Славу Затыко. «Молодой,  здоровый,  энергичный - спра­вится!» - рекламировал Александр   своего протеже. Уговорили-таки Затыку, согласился,  надел на выю тяжелое, неблагодарное ярмо.

Для того, чтобы зарегистрировать ТОО, надо была его учредителям сброситься по пятьсот   тысяч, сделать взнос. Все начальники отрядов и старшие геологи согласились и лишь Доценко отказался. Вместо денег он вытащил из кармана пенсионное удостоверение  («фиг-вам») и пома­хал им над головой.

- Ребята, я вам не товарищ, я на пенсию ухожу. Крюканов засмеялся. Действительно, хрен его знает, что из этого «Геописка» получится, может, и взносы пропадут.

Вот в таком состоянии пришли недобитые остатки бывшей экспедиции к своему празднику – дню геолога, совпадающему с международным днем дурака. В актовом зале традиционно стояли накрытые столы и жалкие ос­татки некогда великолепной самодеятельности во главе с Денисом Доценко и Ингой Сосновской давали последний-прощадьный концерт. Из-за отсутствия гитаристов (ни одного не осталось!)  эти двое бессмен­ных активистов-чудаков обеспечивали и музыку - Денис шпарил на бала­лайке, а Карамба, отбивая ритмы, стучала расписными деревянными лож­ками. Докатились!

Открывая концерт, Инга сказала: «Дорогие друзья! Сегодня предста­вился случай официально поздравить с переходом в анадырский «Геореги­он» нашего любимого и неповторимого начальника ЦГГП, царство ей небе­сное, пухом ей земля, Федора Владимировича Свистоплясова. Для него исполняется наш последний, шестой по счету «Букет».

Дождался я великих перемен, мне не узнать родимой ВЧГЭ.

Меня не спас бюджет и менеджмент, я в царстве рынка мухой погорел.

Но вы меня не спишите в тираж,  не собираюсь на запасный путь.

Какой тут юмор? Что за номера? Я ж ваш отец, не бич какой-нибудь.

Я не покину Северо-Восток, до песни лебединой далеко.

Я самый яркий тундровый цветок в букете из крутых полевиков!

- А теперь - первоапрельская шутка, акт первый. Внимание, внимание! Говорят все радиостанции «Голова Америки!» Послушайте экстренное со­общение! 1 апреля 1994 года в день российского геолога и всемирного дурака в бухте Нырвакинот по приказу анадырского начальника Будулая обледенела, проломила лед и затонула геошхуна «ЗКГРП». Экипаж, погру­жаясь в ледяную воду, бодро пел:

Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает.

Камака приходит отчетам-листам,  корабль наш Дыра поглощает.

Настала камака отчетам-листам, маршрутам в чукотских просторах.

Запомнят нас воды залива Креста,  запомнят долины и горы.

Не скажут ни камни,  ни Крест, где прошли свой путь полевые бродяги.

А то, что геологи в тундре нашли,  навек сохранят лишь бумаги.

- Наблюдения над терпящим бедствие судном продолжаются. А пока, в ожидании неизбежного конца, предлагаю тост за прошедшие времена,  за Заливо-Крестовскую ГРП.

Веселись напропалую! ГРПинушка, пляши!

Грянем, братцы, удалую за помин ее души.

«ЗэКи» пьют стоя рюмку номер один.

- Последнее сообщение с места трагедии. Опустившись на дно бухты, экипаж передал шхуну главморгеологу Нептуну,   вынырнул на поверх­ность и бросился в объятия неунывающего главвингеолога Бахуса, который поджидал утопленников на берегу. Согревшись, ликвиданты запели:

Геройская шхуна ЗКГРП врагам просто так не сдается.

В последний свой день на чукотской земле она над врагами смеется.

Геологи, выпив, гитарой звенят и дружно готовятся к бою.

Чукрттеолкому они говорят:  «Живи ты без нас,  хрен с тобою!»

Наверх вы, товарищи, все по местам, нас ждут времена грозовые.

Камака настала отчетам-листам,  но мы остаемся живые!

- Покинув шхуну,  экипаж раскололся на три группы. Умные образовали ТОО «Гран-при», геологи сформировали ТОО «Геописк», а те, кто не попал ни туда, ни сюда, осели у моря и ждали расчета. Ликвиданты пели:

Эх, яблочко да куда котишься? В «Гран-при» попадешь – не воротишься

 В «Гран-при» склады да магазинчики, живут они как херувимчики.

 Эх, яблочко да на тарелочке, в «Геописк» - не катись – там проблемочки.

Там нет пока ой да гарантии, она еще да где-то в мантии!

- Наш второй тост - за мантию!

Акт второй.

- Братья и сестры! Сегодня, 1 апреля 1994 года наш праздник - день дурака. Мы, живущие на Крайнем Северо-Востоке Азии, первыми в мире  встре­чаем этот день и очень гордимся этим.

Мы дураки и дух наш молод, мы пьем горилку и кричим.

Мы потеряли лоток и молот, об стол бокалами стучим.

И после каждого бокала редеет тьма, сверкает свет

И веселее напев вокала и лучше выражен привет.

- Внимание, внимание! Экстренное сообщение! Над нами только что пролетел Черный Ворон. Он сообщил радостную весть - к нам едет Будулай! Замаскиро­вавшись под оленевода, он едет на собачьей упряжке, денежки везет!

Там Будулай,  Будулай,  Будулай! Едет за рекой,   за рекой

В красной рубашеночке - хорошенький такой.

Появляется Будулай, плачет-ревет. Карамба: Деньги привез?

- Ограбили! Все отобрали! Налоговая полиция! У-у-у, гады!

Эх,  Будулай – Будулай - Будулай! С нами вместе полай да полай,

Для житья приличного финансы добывай!

- Будулай:  А ты кто такая?

- Карамба  (ЗКГРП): Ну ты даешь! Уже не узнаешь? Я - Заливо-Крестовская красавица, наложница твоя! Ты же меня соблазнил, присоединил, совокупился со мною, валунистые горы золота обещал, а теперь в бухте утопил! У-у-у,  зараза!

- Не виноватый я! Это тот самый маленький, толстенький,  лысенький, с розовыми щечками и масляной улыбочкой - Егор Гайдар. «Выбор России», «Выброс» !

- Ладно, прощаем тебя, Будулай, ведь ты так старался, так хотел нас спасти! Эй,  ликвиданты,  налейте ему вина!

Пей, Будулай, Будулай, Будулай с нами заодно,  заодно.

Вместе мы опустимся на самое на дно.

- Тост третий - за дно!

акт      третий

- Внимание, внимание! Над нами снова пролетел Черный Ворон. Он принес радостную весть - из столицы ЧАО возвращается трезвый, живой и невредимый председатель «Геописка» Слава Затыко.

Появляется Председатель.

Карамба:  Господин Затыко, можно взять у вас эксклюзивное интервью?

Можно.

Как вы себя чувствуете?

Кисло.

А как поживает пан Кислов?

- Да уж не хуже пана Польского.

Значит, хорошо живут паны?

- О, да!  Зарплата у них достойная!

- А консепсия у них есть?

- У них все есть, как в Греции.

- А наша кома что для Геолкома?

- Баба с возу - кобыле легче, так там говорят.

- О-е-ей! Неужели они без геологов проживут?

- Еще как! Припеваючи! Ведь там собрались совсем не дураки.

Эх, яблочко, да куда котишься? В Геолком попадешь - не воротишься

В Геолкоме жизнь спокойно-сытная и компашка там да монолитная!

- Из уцелевших на сегодняшний день членов экипажа затонувшей шхуны «ЗКГРП» самым древним в составе ТОО «Геописк» оказался Генрих Козин, стаж плавания 35 лет, а самой молодой - Леночка Елистратова, она пропла­вала всего два годика. Леночка, чмокни дедушку Козю в щечку, соедини   со­бытия и времена.

Лена целует Козина.

- Ну вот и прекрасно. Теперь можно предложить тост за связь времен,  за нашу геологическую историю.

Мы редко собираемся, теперь - последний раз.

Охотно наслаждаемся вином в вечерний час.

Гуляем по традиции и мил нам пир горой.

Прощаясь с экспедицией восточной дорогой,

Пей до дна, пей до дна, пей до дна, пей до дна, пей! .

- Тост четвертый - за конец!

 

ВИХРИ   ВРАЖДЕБНЫЕ   ВЕЮТ   НАД   НАМИ

В издыхающей экспедиции (ТОО «Геопоиск») появился радиокорреспондент из Магадана. В поисках клиента для записи он набрел на инженера-буровика Мишу Петрова, соратника Дениса в деле стенной печати, велико­лепного художника-рисовальщика, карикатуриста и портретиста. Денис со­чинял эпиграммы, Миша сочинял иллюстрации к ним - на том и держалась последнее время стенгазета «За недра Чукотки». Миша уважал старого ге­олога, считал его лучшим представителем этой профессии   и по простоте душевной, не ведая, что творит,  заделал Денису мульку - направил кор­респондента к нему. Журналиста опередила Карамба. Она прибежала в ка­бинет Доценко и взволнованно затараторила:

- Денис, к тебе сейчас придет корреспондент, скажи ему покрепче, скажи,  как следует, что они с нами творят, ты это сможешь, пусть все люди услышат, весь Северо-Восток узнает, в каком мы находимся положении. Денис, дорогой, мы надеемся на тебя!

- Инга, да что говорить-то? Разруха общая, массовая,  на всех предприятиях беда. Мы попали под каток истории и он нас раздавит. Го­вори не говори, а крах неизбежен, он уже наступил. Кому жаловаться? На кого? Я не знаю.

- Скажи, Денис Иванович, скажи,  защити нас, потому что больше мы никому не нужны. Может, общественность вступится.

- Ага, нашла защитника. В тебе больше ярости клокочет, вот ты и выступай.

- Ему требуется именно геолог, а я что?

- Фу, ладно, что-нибудь наговорю.

Запись состоялась. Денис сказал, что для него катастрофа геологии не так уж и страшна - он свое отпахал, он - пенсионер, имеет жилье на материке и с голоду помереть не должен. Жалко молодых ребят-геологов, бледнолицых братьев-бродяг, которые лишились возможности реализовать свое романтическое призвание, свои знания и желания. Они не смогут проникнуть в тайны земных недр, найти природные клады, насладиться романтикой полевых сезонов. Они вынуждены сменить отверженную профессию,  дисквалифицироваться, искать заработок в других органи­зациях, заниматься скучным, неинтересным делом ради хлеба насущного - вот им действительно не позавидуешь! Это настоящая трагедия для тех, кого - обанкротившееся Государство заставило поставить крест на своей мечте - походить по Земле, пооткрывать месторождения полезных ископаемых. А у него, Дениса Доценко,  эта мечта осуществилась - он оставляет потомкам нетронутое, неразведанное месторождение Золотой Клык. Ему можно с чистой совестью уезжать.

Репортаж журналиста ив гибнущей экспедиции передали по радио,  ну и что? Агония продолжалась, хотя вроде бы и появились новые, рыночные возможности и надежды.

Бизнесмены     хреновы

Разбогатеть нам пора настала -

Покупайте акции «Геометалла»!

Так отозвалась на предложение магаданского акционерного общества «Геометалл», возглаляемого   бывшим главным геологом СВПГО Гольденблатом, одураченная Карамба. Она и сама приобрела ценные бумаги, обеспеченные колымо-чукотским золотом и сулившим большие прибыли, и другим советовала сделать это. Одним из первых акционеров стал старпер-бобыль Генрих Козин, которому деньги, действительно некуда было девать. В старые добрые времена частный банкир Козя был доступен для всех - Он занимал деньги и товарищам-геологам, и оформителям и прочим сотрудникам экспедиции, он был эдаким добрым феем, за что, соб-сря, люди его и уважали. Но вдруг Козя резко перестроился и круто изменил свой нрав - из уважаемого беспроцентного кредитора он превратился в скупердяя, засравшегося по уши вонючего козла. Свою однокомнатную квартиру, включая коридор, кухню, ванную и туалет,  он завалил книгами, журналами и всевозможными, часто ненужными ему вещами, которые накопил за долгие годы своего существования, у него было два радиоприемника и три телевизора, из которых к девяносто третьему году не работал ни один. Квартиру Козя ни разу не ремонтировал - не освежал, уборок не делал, так что неудивительно, что она приняла вид грязного,  захламленного склада с крысами, пыжами и тараканами,  расползавшимися по всему дому.

Сознавая весьма и весьма непрезентабельное состояние своего жилища, Козя перестал пускать к себе всех посетителей (за исключением, пожалуй, одного - Степана Небабы), он разговаривал с ними только через дверную щель, из котором несло, как из по­мойной ямы. От самого хозяина постоянна разило чесноком - он знал целебную силу этого овоща и пожирал его в огромных количествах, благо дамы его давно перестали интересовать. «Ты, Генрих, как арсенопирит, при ударе, от тебя вечно мышьяком пахнет» - сказал однажды Денис. Так Козя получил свою последнюю кличку - Арсенопирит.

Такого Козю коллектив перестал уважать, его презирали все, кроме одной сотрудницы - Натальи Сычевой, которая всегда жалела его и защищала перед Денисом, не позволяла плохо о нем отзываться и унижать. Подражая своему неприкаянному любимчику, Едрена Вошь тоже приобрела пару акций «Геометалла». Ничтоже сумяшися, акции приобрели миллионерша Зоя Щукина, начальник отряда Петр Уралов и другие. Акционеры с волнением ждали, когда начнутся выплаты от присыле и. С год ничего небыло вообще, а потом все-таки бизнесмены хреновы начали получать, но такие смехотворно-мизерные суммы, что разочаровавшаяся Карамба воскликнула: «В гробу в белых тапочках я того видала, кто предложит акции «Геометалла»!

Внутри бывшей экспедиции воздавались свои эфемерные источники дохода и возможности разбогатеть. По инициативе Перезвонова, знатока Иультинского рудного района, была создана кустарная группа предпринимателей-золотодобытчиков, в которую кроме самого Перезвона отважились войти Володя Климов и Сергей Крага. Образовалась тройка мелких чукотских богатырей, вооруженных кувалдами, кирками и ломами. Рудознатцы разобрали на доступную глубину две золотоносные кварцевые жилы, вывезли обломки в Нырвакинот,  раздробили, истерли, промыли. Денег за золото, добытого пятимесячным каторжным трудом, хватило только на то, чтобы расплатиться за транспорт и продукты. Изможденные "бизнесмены" не охотно отвечали на вопросы о прибылях, увиливали от прямого ответа - им было неудобно перед товарищами.

«Разбогатев», Сергей Крага из «Геописка» ушел, расстался., наконец, со своим злейшим геокритиком Крюкановым. Устроился он прекрасно – стал главным экологом (должность была введена впервые), занял отдельный кабинет на четвертом этаже и превратился в шишку районного масштаба, стал грозой авто- и нефтебазы, кочегарок и тепловой электростанций, морпорта и судов-перевозчиков ГСМ.

Геологи от ручной добычи полезных ископаемых отказались, но золотая лихорадка охватила директора ремонтно-строительного предприятия - ТОО «Икар». Он узнал, что по левым притокам реки Амгуэмы Шумному и Врезанному после старателей остались мелкие и сложные россыпушки, которые можно взять. Он добился лицензии на разведку и отработку этих карманных россыпей и в качестве главного геолога и прораба пригласил к себе на службу Дениса Доценко, предложив ему оклад вдвое больше геологического. «Да ну!» - сказал Денис, когда ему передали это заманчивое предложение. – «Это же чистейшая авантюра. Ничего они там не намоют» и выдвинул вместо себя Васю Маркина. Вася клюнул на приманку, поехал на золотоносные долины, опробовал выходы кварцевых жил, отобрал копушные-шлиховые пробы, уловил несколько мелких струй и гнезд с повышенным содержанием золота, не до добычи и больших прибылей дело по организационно-техническим причинам так и не дошло. Затратив неимоверное количество труда, Вася полученной зарплатой был недоволен и, разругавшись с хозяином, уже собирался уходить от него, ехать на Дальний Восток, в город Партизанск, где его давно ждали теща и тесть, владельцы большого крестьянского хозяйства.

Над Васиным старательством посмеивался Толик Виденко. Подвыпив как следует, он говорил: «На этих ручьях кого только не было, все ушли, никто ничего не добыл и ты зря возишься. Вот я знаю долинку на Ленотапе - там можно стать миллионером. Богатейшее золото прямо сверху лежит - бери лоток и мой. Но я никому эту долинку не покажу, она моя, придет время, сам ее отработаю». Об этом своем таинственном россыпном кладе Толик буровил каждый раз, как доходил до определенной кондиции. Выпивающие с ним геологи только посмеивались, кивали головами и поддакивали, не веря ни единому слову Большого Брехуна.

В ТОО «Геописк» Толика приняли условно, с исправительно-испытательным сроком. Несколько недель Виденко держался молод­цом, вино употребляя в меру, только для поддержания рабочего состояния. Он трудился, не считаясь со временем, засиживался до полуночи, даже телевизор приволок в кабинет и поставил на подоконник, чтобы слушать последние известия, смотреть «В мире животных» и «Клуб путешественников». Однако месяца через три  усыпив бдительность начальства, Толик начал рисковать, увеличивать дозы, на работу стал появляться заметно похмелившимся, с красной мордой, рыжей бородой и «червоными ухами». Благополучно получив секретный чемодан и усевшись за рабочий стол, он увы! к мыслительной работе, рисованию карт и писанию глав отчета был уже не способен, иногда даже засыпал и падал со стула на пол. Пришлось-таки Крюканову и Затыке уволить молодца - такой работник товариществу был не нужен. Вот теперь бы и взяться Толику за свою таинственную золотую россыпь, но как это сделать практически, он не знал, ни силы, ни воли у него не было (зеленый змий сожрал), да и существовала ли в природе вообще эта богатейшая долинка, якобы пропущенная разведчиками, или она только мерещилась в пьяном воображении   фантазера-геолога?

Виденко жил в гражданском браке с экзотично-симпатичной, цивилизованной чучанкой Зоей, тоже, естественно, крепко пьющей и очень любившей, ну прямо-таки обожавшей своего рыжебородо-голубоглазого кумира. Однажды Денис, выпивая с ними, пошутил: «Я всю жизнь мечтал попробовать чукчанку, да так и не смог, случай не представился». Зоя вопросительно посмотрела на Повелителя. Толик сморщился и отрицательно помотал головой. Зоя вздохнула - гость ей тоже нравился и она была не против удовлетворить его любопытство. Она-то и спасла Толика после увольнения из «Геописка»   - отвезла его к своим родителям в колхоз Уэлькаль, где Виденко занял какую-то руководящую должность - умный, хоть, и пьющий         геолог никогда и нигде не пропадет.

Ближе всех к большим деньгам стоял, пожалуй, Виталий Клевый - он ушел в старательекую артель «Горизонт», которая подрабатывала остатки золотых и оловянных россыпей в пределах Иультинского рудного района. Случилось так, что эта артель договорилась с администрацией Аляски (вот они, ветры перемен!) на отработку хвостов небольшой и нерентабельной по американским меркам россыпи, оставшейся от джеклондонских времен. Артель со всей своей техникой из горняцкого Иультина перебралась в морской порт Нырвакинот и здесь в ожидании корабля Удачи некоторое время базировалась, занимаясь ремонтом крыш. Старатели просидели в поселке все лето, прожили-прогуляли все имевшиеся у них деньги, а заветный корабль, который перенес бы их из страны дураков в разумную, процветающую Америку, так и не появился. Где-то в высших сферах контракт не прошел. Говорили, что камнем преткновения стал пункт о рекультивации старательского полигона, стоимость которой по расчетам американских специалистов оказалась дороже того золота, которое предполагалось добыть. Обманутая, разорившаяся артель развалилась. Чукотский предприниматель Клевый плю­нул, матюкнулся и уехал на Украину, где жил его брат - украинский предприниматель. Вот уж там-то Виталий покажет хохлам, как надо бизнес делать, мать-тра-ля-ля!

Иным путем в вопросах предпринимательства пошел талантливый инженер-буровик Миша Петров - он занялся художественной обработкой канэнмываамских агатов. Группа технарей из ТОО "Гран-при" завладела по дешевке камнерезным станком и начала производить полированные агаты для продажи. Миша пошел дальше - он сделал станок для ювелирных работ (изготовления оправы из мельхиора и серебра) и создавал великолепные перстни, серьги, броши и кулоны. Но рынка сбыта в Нырвакиноте не было, поделки продавались тут же, в здании экспедиции, в магазинчике на первом этаже, принадлежащем ТОО. Кое-какую прибыль мастер-ювелир имел, но в миллионеры так и не выбился. Интелли­гентный, мягкий по характеру Петров в конце концов не смог сработаться с директором "Грай-при" хамовитым мужиком Маниловым и с  вечно пьяной бездействующей шоферней (заказов на машины было очень мало).Он ушел на чистую, обеспеченную гарантированной зарплатой работу в райотдел МВД. На этом его попытки стать процветающим бизнесменом закончились. Сделать это удалось только троим   - Тынскому, Манилову и Щукиной.

Георгий Тынский, бывший замнач, торговал водкой, спиртом и прочими продуктами первой необходимости, занимался рыбалкой и изыскательскими буровыми работами, он имел рыболовный сейнер, склад и магазин, грузы перевозил на арендованных самолетах и верто­летах, одним словом, развернулся широко, по купечески. Верным, надеж­ным помощником бизнесмена стала его жена Люба, одновременно работавшая главным бухгалтером Заливо-Крестовской ГРП, а затем ТОО «Геописк». Она вела все бумажные дела мужа и хорошо за это получала. Фирма Тынских была рентабельно-прибыльной, о чем свидетельствовали меха и золо­тые украшения, в которых щеголяла буржуйка Люба.

Василий Манилов - бывший замнач, председатель ТОО "Ган-при", прихватизировав АТХ и склады, вел разведку бедной россыпи к северу от Иультина, осуществлял заказы на перевозки грузов, конкурируя с авто­базой, имел смешанный магазин, продавцом которого была его собственная жена. Несмотря на изобилие техники и всякого разного складского добра, ТОО, мягко выражаясь, не процветало - автомобили и трактора не имели достаточного фронта работ и частенько простаивали, а на добычу небо­гатого россыпного золота сил и средств не хватало. Тем не менее меха­низаторы жили не хуже прежнего и, надеясь на будущие прибыли, уезжать из Нырвакинота не спешили.

Зоя Щукина - начальник гидрогеологического отряда, попавшая в ст­рую. Прихватизировав по остаточной стоимости отрядное имущество, в том числе и основные средства - буровые станки, она имела большую прибыль от разведки подземных вод для нужд национальных поселков. Удачному paскладу предпринимательской деятельности Щукиной тайно содействовал ее богатый любовник Жора Тынский. О том, что денег у буржуйки Зои куропатки не клюют, свидетельствовали меха и  золото, в которых она появлялась в поселковом ресторане под ручку с мужем Ильей, скромным     инженером - буровиком из команды Тынского. Сколотив приличный капитал и обеспечив водой все поселки Чукотского полуострова,  Зоя переехала в Москву, где занялась новым прибыльным делом. Ее супруг-рогоносец остался в Нырвакиноте, окончательно спился и, собравшись   в отпуск на новый год (уже и билет купил), внезапно умер от инфаркта. Вместо него по делам фирмы в Москву полетел сам Тынский - Зоя ждала его...

Пенсионер  Денис  Доценко

Несмотря ни на какие передряги, камеральные работы по составлению отчета Крестовского отряда шли полным ходом, каждый геолог выполнял свои конкретные задания, определенные графиком. После профессиональ­ного праздника начальник отряда Денис Доценко крупномасштабную произ­водственно-стихотворную деятельность прекратил. Последний стишок, ко­торый он сочинил, имел локальное, внутриотрядное значение, он относил­ся к старшему геологу Генриху Козину.

С днем рождения. Старпер, камнеед Чукотки.

Вспомни, сколько тонн упер ты с полей Двухсотки!

Беды лихо обскакал, оседлавши ТОО.

За здоровьем, аксакал, отправляйся в Лоо.

Отметив день рождения Кози, Денис заболел  (схватило правую почку) и слег в больницу. Первого мая сильные почечные боли прекратились. Вечером этого дня лечащий врач-хирург отпустил клиента домой со стро­гим наказом не пить, Денис пообещал. Дома он помылся, посидел за празд­ничным столом со своими относительно молодыми и абсолютно здоровыми друзьями-геологами Ваней Глухаревым и Васей Маркиным. Оба амбала (гру­зчик и старатель) были пьяны, красны, веселы, говорливы и смешливы.

 - Иваныч, ты чего это вздумал болеть? Ты это брось! - шумел Вася, наливая очередную рюмку коньяку уважаемой хозяюшке Ольге Николаевне, Ивану и себе. - За твое здоровье, Иваныч! Поправляйся!

- Геолог, на кой ему черт порошки, микстуры, пилюли, облатки! - пропел Иван и, расслабив «мускулус максимус», как он называл ягодицы, привычным, ловким, лихим, отработанным жестом опрокидывал рюмку в широко разинутый рот.

Денис уныло кивал головой, соглашаясь с товарищами. Ну и ситуация! Начало мая, сплошные праздники, выпивки, костры, шашлыки, а он, бедо­лага, провонявший больничным хлорно-эфирным духом, не имеет права нарушать больничный режим. Ладно, пить пока нельзя,  но стихосложением заниматься можно,  это для здоровья не опасно. Возвратившись с побывки на стационарную койку, Денис вдохновился на обязательные стишки для одной   прелестной юной особы - собственной дочери.

Готов букет - 16 лет! Пора расцвета наступила.

Как дальше жить - проблемы нет, коль есть и ум, и честь, и сила.

Будь нежной, как морская пена, будь твердой духом, как гранит

И пусть улыбка Пелекена в тебе веселость сохранит. Пропустив всухую два майских праздника,  на третий - день Победы - Денис не выдержал и принял активное участие в поджаривании и смачном пожирании победных шашлыков  (после обязательных фронтовых ста граммов). Выписавшись из больницы, Денис продолжал лечение дома, глотал таблетки от пиелонефрита. Основным занятием в последующие майские дни был ремонт квартиры для сдачи ее в ЖЭУ. Переселившись на четвертый этаж, в пустующую однокомнатную квартиру Кости Пухова, Доценки освободили свою жилплощадь,  закупили ремонтные материалы (обои, клей, краски, по­белку), наняли двоих женщин-мастериц и те, работая вечерами, сделали шабашку за десять дней. На ремонте Доценки потеряли миллион рублей.

Обязательным условием для получения компенсации от поселковой ад­министрации за сданную квартиру было наличие справки об отсутствии жилья в ЦРС (центральных районах страны). Однако инспектор отдела ка­дров ЗКГРП Петрова, жена Миши-буровика, молодая принципиальная дамочка-комсомолочка, выдать такую справку категорически отказалась. Она заявила, что у нее есть дети и сидеть в тюрьме ей неохота (в отделе кадров имелись сведения о тольяттинской кооперативной квартире). Но справка Денису нужна была позарез! Четвертого июня чукотская природа, поддерживая бодрость духа своего ветерана, разразилась мощным гневным антибюрократическим снегопадом. Летняя пурга подсказала Денису другой   вариант добывания необходимого документа. Он сочинил обтекаемый текст, смысл которого сводился к тому, что гражданин Доцен­ко Д.И. по поводу бронирования жилья на материке к руководителю пред­приятия не обращался. С этой справкой он пошел к начальнику уже практически несуществующей ЗКГРП   Алексею Иванову. Улыбнувшись, крякнув, помотав белокурой головой и тяжело (беру грех на душу) вздохнув, Иванов сделал доброе дело - бумажку подписал! Но, отдавая ее Денису, предупредил:  «Надо заверить в отделе кадров, иначе справка будет недействительной». «Хорошо,  зайду», - сбрехал Денис, а сам подумал убегая: «Сойдет и такая, обойдемся без мадам Петровой».

В приемной Денис попросил секретаршу заверить подпись начальника. Хлоп - и готово «Спасибо, Алексей, хороший ты мужик, мы тебя не забудем». – «И секретуточка – прелесть», - прошептал Денис и поцеловал бумажку. Случилось это событие в день Вознесения Христа. Видимо, без его помощи не обошлось.

Девятнадцатого июня, на Троицу, Доценки всей семьей, включая собачку Веснушку, совершили туристический поход вдоль бухты Нырвакинот, к югу, на вторую косу. Там, на берегу ручья, среди ивовых кустов, они сделали привал, на костре вскипятили чай (у блаженно возлежащего Де­ниса загорелся кед), перекусили. Оля постригла лохматую Веснушку,  засыпала террасу серой шерстью, после чего прогульщики повернули назад, пошли по дороге на гору, к телевышке. С гребня хребта, круто обрывающегося к бухте, Доценки последний раз полюбовались захватывающей дух панорамой Нырвакинотского фьерда, скалистыми пиками Искатеньского хребта, округлыми водоразделами Амгеньского полуострова. С высоты птичье­го полета они взирали на улицы и дома родного Нырвакинота, отмечая исторические места: каменные дома-бараки, в которых пришлось жить Денису и Оле в шестидесятые годы; деревянный восьмиквартирный дом, в котором увидел свет их первенец Вася; пятиэтажная панельная коробка «Арктики», в которой выросли Коля и Катя; двухэтажный П-образный дом - старое зда­ние  (контора-камералка) Восточно-Чукотской геологической экспедиции; новое пятиэтажное кирпичное здание ВЧГЭ с лозунгом по фасаду: «Геоло­ги! Разведанные богатства недр - наш вклад в укрепление могущества Родины!»

Спустились Доценки по крутому скалисто-обрывистому гребешку и обвально-осыпному склону. Женщинам этот головокружительный, страшный спуск дался с большим трудом, они ползли медленно, осторожно,  затаив дыхание.

Натерпелась страху на острых гребнях и бедная Веснушка, она неп­рерывно попискивала, жалилась, плакала,  задыхалась. Денис, спустивши­сь первым, долго ждал на конусе осыпания своих измученных спутниц. Веснушка, разбив лапки, хромала. После этого похода барбалонка слегла. Она болела уже с месяц - на боку у нее образовалась большая шишка-гематома, след от удара бичиного сапога. Легкие у нее, по видимому, были отбиты, собачка дышала с трудом и покашливала. «Посттравматическая пневмония», - определил Денис. Разнесчастную собачку он величал так: Веснушка - Бокошишка Гнилоглазовна Хромоножкина. Уханькали собаньку. Оклемается ли? Катя непременно хотела     взять ее с собой в Тольятти, но родители были против -еще чего не хватало! «Барбалонку» с собой тащить - подумаешь, порода! И без нее грузов невпроворот, рук-ног нехватает. Да и платить за нее, опять же, придется - лишние расходы ни к чему. В общем, судьба Веснушки была неопределенной, все могло решиться в самый последний момент.

22 июня Денис праздновал день победы - все справки для оплаты жиль были сданы. Бухта окончательно очистилась ото льда, плотными косяками в нее вошла морская рыба - навага.

25 июня Доценки вышли в распадок на очередной чайный пикник, прекрасно отдохнули на зеленой травке у ласково журчащего ручейка и весе­лого костерка. А вечером на руках у Кати Веснушка сдохла. Девочка плакала - это было первое настоящее горе в ее жизни, она потеряла свою самую лучшую, самую любимую подружку. Завернув собачку в большую белую наволочку и положив ее в рюкзак, Денис пошел с нею в последний маршрут. Всхлипывающие жена и дочь печально плелись сзади. Веснушку положили в естественное углубление и завалили камнями у подножья горы, на высо­кой коллювиальной террасе, там, где она так любила гулять, прыгать и резвиться со своими хозяевами. Это была настоящая полевая геологичес­кая собачка и погребена она на лоне природы, среди шершавых глыб вул­канических пород, слагающих горы Нырвакинота.

4 июля геолог Денис Доценко, прослуживший на Чукотке тридцать лет (без загранкомандировки) получил в райисполкоме деньги за сданную квартиру  (одну минимальную зарплату за каждый год, всего четыре миллиона). Компенсация полагалась только одному члену отъезжающей семьи, поэтому Ольге ничего не  обломилось (впоследствии некоторые хитромудрые супруги перед отъездом быстренько оформляли   фиктивный развод, и получали двойную плату. Доценки до этого не додумались, они были рады и тому, что имели - с худой овцы хоть шерсти клок.) Через два дня была получена зарплата за июнь, а десятого Доценки втроем, уже без незаб­венной Веснушки, вышли в распадок, к водопаду, и шашлыками отметили день рыбака.

В средине июля Денис встретился с Чвычкой, пожелавшим навестить  «Геописк» и расслабиться вдали от Геолкома, в кругу старинных друзей, среди которых самым закадычным был Володя Моисеев или Мося, как Юрка называл его (с ним вместе он учился в ЛГУ и приехал на Чукотку). Работая в Науканской экспедиции, Мося частенько налетал в Нырвакинот, приходил к другу Юрке, которого звал "Юрась", к ним присоединялся Денис и геологи подолгу заседали втроем, решая важные профессиональные проблемы. В Наукане рыжий Мося женился на красивой черной ламутке, которая подарила ему двух красавиц-дочерей смешанного окраса. После ликвидации Науканской экспедиции и переселения в Нырвакинот  (вторая «Арктика», пятый этаж) Мося поехал в отпуск и привез пятого члена семьи - огромную московскую сторожевую собаку по имени Рада. Супруга пьющего Моси, подруга Карамбы Нино тоже,  разумеется, очень любила выпить. Моисеевы переоборудовали кухню под кунацкую и часто принимали гостей, в числе которых вместе с Чвычкой бывал и Денис. Многие праздники, где бы они ни начинались,   завершались здесь у Моисеевых. И каждый раз хозяй­ка кунацкой Нино устраивала скандал. Напившись, она становилась обидчивой и агрессивной, она вспоминала, что относится к национальному меньшинству, и ругала русских,  обвиняла их в заносчивости, шовинизме, пренебрежительном отношении к ним, малым народностям Севера. «Вы, рус­ские - гады, паразиты!» - вопила она пронзительно-резким голосом,  заглушая музыку. Геологи давно привыкли к выступлениям буйной ламутки, никогда ей не перечили и в опор не вступали.

Было и еще одно специфическое явление в моисеевском застолье - шалости Рады. Подходя к гостю, который ей особенно понравился, ома ур­чала, разевала огромную пасть,  нежно брала за руку или ногу и периоди­чески сжимала мощные челюсти,  эдак слегка, как ей казалось, подавливала, играла, выражая свою признательность и любовь. От ее ласк оставались синяки.

Володя Моисеев, пройдя все стадии геологического развития, все должностные ступеньки, стал в конце концов заведующим лабораторией, где, как всем было известно, «лампочку повесил и пружину заменил». После ликвидации лаборатории Чукотгеолком избрал его своим полпредом в администрации Иультинского района (райисполкоме). Что это за должность такая, никто из геологов не знал, а сам Мося никому не рассказывал, тайну не разглашал и хитро посмеивался, Чвычка пытался всех убедить, что он ни при чем, что на эту должность Мосю назначили безего ведома.

Настало время заняться подготовкой контейнера. Денис и Оля уже давно, с весны, ходили по магазинам и собирали картонные ящики для упаковки вещей. В июле Денису представилась возможность заготовить доски, чтобы зашить контейнер спереди, перед дверью. Прекрасные сухие и даже с одной стороны крашеные в зеленый цвет            сосновые доски - он добывал в лаборатории,  разбирая пустые никому не нужные стеллажи из-под порошковых капсюльных проб. Доски предложила Денису Ирина Свистоплясова,  занимавшаяся окончательной ликвидацией учреждения и консервацией лабораторного оборудования, выбросом всего ненужного и упаковкой (для кого? Для чего?) оставшихся пригодными для эксплуатации предметами. Денис в рабочее время, покинув кабинет и стол, орудовал топором, щипцами и ножовкой, отрывал полки, связывал их в пакеты и таскал домой. Ему это занятие нравилось, он пил перцовку и распевал песни, слушая которые Ирина смеялась где-то там вдали и причитала.

- Ну, Доценко, ты и даешь! Молодец! А что если начальство усекет, чем ты занимаешься? Нагоняй получишь!

- Какое начальство? Затыко, что ли? Ничего он мне не сделает, я - пенсионер и это звучит гордо!

- Ха-ха-ха..., - донеслось из дробильного цеха.

От Свистоплясовой Денис имел не только доски - она дала - ему две большие стеклянные бутыли из-под соляной кислоты, возместила полевой урон, который нанес ему Ек-Макарёк, пытавшийся делать брагу. Бутыли Денис планировал использовать на материке по этому же направлению - для изготовления домашнего фруктово-ягодного вина.

 19 июля Доценко отправился в морпорт узнать насчет бесплатного контейнера, который был ему положен по закону. В конторе морпорта посмеялись над наивным геолухом и популярно объяснили ему, что контейнер дать не могут, потому что его нет. Hету пустых контейнеров вообще, понимаете? А нету их потому, что судоходство между Находкой и Чукоткой прекратилось, перестали плавать корабли, нету ни денег, ни грузов. Вот такая ситуация, дорогой товарищ. Ждите осени, может, что-нибудь и будет.

- Но мне сейчас надо.

- Покупайте на складе НПОТа, они продают нестандартные трехтонные контейнеры   из-под аммонита по 350000 рублей.

Денис ахнул и смирился - другого выхода не было, надо покупать (убыток - 700000 рублей).

24 июля Денис повел своих женщин за грибами в долину ручья Эскимос. Преодолев высокий затяжной перевал из ручья Изыскательского, грибники оказались в широкой травянисто-кочковатой сед­ловине. Постепенно спускаясь вниз, к морю, они насобирали на южных склонах водораздела, в истоках Эскимоса, изрядное количество тувдровиков (подберезовиков), а вдоль русла ручья нарвали луку. Отдохнув на берегу бухты Этелькуюм у костра из плавника, семья возвратилась в поселок через мыс Опасный. После длинного, утомительного пути как приятно оказаться дома! Гудели усталые ноги, жарились-шкворчали грибы на сковородке, наполняя кухню дразнящим ароматом. Денис открыл бутылку вина. Дамы не возражали.

25 июля Денис купил два контейнера и привез их с пятого километра на грузовой машине, арендованной в ТОО "Гран-при", и разгрузил их в гараже, потому что требовалась сварка. По требованию морпорта одна створка была приварена, после чего контейнер за бутылку спирта были привезены к подъезду Денисова дома. И началась самая интересная часть предотъездной программы - укладка упакованных вещей     (книги, камни, посуда, одежда и прочее-прочее-прочее) в контейнеры. Тут, естественно, руководящую роль взяла на себя Ольга Николаевна - пришло и ее время. Помогал Денису в этом важном деле Иван Глухарев.

29 июля у Дениса и Оли был последний рабочий день в ТОО «Геописк». Ушли Доценки тихо, незаметно, а дома выпили бутылку коньяку. Bсe! Трудовая деятельность закончена. Даже не верится, как все просто. Отвальная для сотрудников была назначена Олей на пятницу пятого августа. Уходя из кабинета, Денис захотел взять на память (а может быть, еще пригодится на практике, думал пенсионер) один из трех списанных, но действующих геологических компасов. Сунулся он в ящик стола, где лежали приборы - а их там нет, тю-тю, пропали! Он понял - компасы украл Николаев. Толя их прихватизировая, этого следовало ожидать.

Ладно, компасы Толя увел, но другие полевые сувениры у Дениса все-таки были. Это вьючные ящики, болотные сапоги, шестиместная палатка, пробные мешки, кусок кукуля - полевой хвост с веревкой и, конечно же, последний геологический молоток - первооткрыватель золоторудного месторождения Клык. А вот моржовых клыков у Дениса не было. Их недостаток восполнялся в избытке рогами снежных баранов. Много набралось и некачественных поделочных камней - большую их часть ему за ненадобностью ему подарила Сима Козловская, заведующая геологическим музеем и большая лю­бительница поделочного ремесла. За каменные отбросы Сима - мастер попросила Дениса сделать ей на память нерпу из серпентинита.

Закрепив ручное точило на подоконнике в кухне Кости Пухова, (гидрогеолог   сбежал от Щукиной, бросив все барахло, не заплатив за квартиру и назанимав денег, внезапно смылся, улетел на материк), Денис за неделю с перерывами выточил   двух тесноприжавшихся друг к другу нерп (символ супругов Козловских).

Сима прияла дар - она видела у мастера вещи гораздо лучше, чем эта. Одна его поделка – таутара - была куплена начинающим нырвакинотским бизнесменом, другая, (битва морзверей) - группой женщин во главе с Любой Тынской, в качестве подарка улетающей на житие в Москву Ирке Кузиной.

Здесь уместно вспомнить, что эта маленькая озорная кононато-сисястая женщина к концу своего чукотского срока стала знаменита не только как рыбачка-икроделка, но и как герой Афганистана. Она единственная из картографов-оформителей побывала в загранкомандировке, совпавшей с началом афганской войны, в Кабуле попала под бомбежку, храбро ев пере­несла и получила медаль. Ну уж для такой-то необыкновенной москвички Денис поделки из офиокальцита и серпентинита   не пожалел.

Второго августа в Нырвакинот прилетел студент-гидрогеолог Коля Доценко. Он проходил практику в анадырской «Геоакве» и был направлен на Иультин для ревизии источников (артезианских скважин) питьевой воды. Четвертого августа он туда уехал. В то время ИГОК уже практически не работал и готовился к консервации.

Крестовский отряд находился во взвешенном состоянии, сроки выполнения проектных камеральных работ была явно нереальны, они отодвинулись в туманную даль. На старшего геолога Николаева эта неопределенность существенно не повлияла - он туго знал свое дело   и гнул свою линию. Подвергая все сомнению. Толя ползал по окрестным горам, переопределял породы (по мнении Крюканова и Доценко производственной необходимости в этих маршрутах не было). Тяжело больной геолог из этих своих вылазок возвращался очень поздно, семья за него сильно беспокоилась. Однажды Толя в назначенное время домой не вернулся. Через сутки жена и сын-старшеклассник пошли его искать, подались в то место, где он указал им окончание маршрута. Там, в верховьях ручья Изыскательского, они и увидели его. Бледным и задыхающийся он сидел на земле, прислонившись к глыбе. С помощью жены и сына он поднялся, стал на ноги. «Ну зачем тебе это нужно, Толя?! - вскрикнула плачущая Вера и, положив его тяже­лую руку на свою шею, обняла страдальца - Сам измучился и нае замучил! Пошли!» Сын поддерживал папу-фанатика с другой стороны.

На другой день старший геолог Николаев чуть ни умер. Рано утром в дверь Доценко постучали. Денис еще не одетый, в одних трусах, открыл дверь и увидел взволнованную Веру (квартира Николаевых располагалась этажом выше).

- Денис, поднимись к нам, скорее! Толе плохо, он упал в коридоре! Я уже скорую вызвала, сейчас подъедут, помоги отнести. - Сейчас, оденусь.

Быстро, как по тревоге, одевшись, Денис вышел на лестничную площа­дку. Николаева уже несли (головой вперед). Денис отстранил Веру, пристроился к носилкам, помог запихнуть их в машину и поехал в больницу сопровождающим  (Вера побежал на работу, попросила Дениса зайти, со­общить о состоянии мужа). В больничной палате бесчувственного Толю пе­ревалили на койку. Медсестра сказала - низко, надо выше подтянуть, чтобы голова нормально легла на подушку, Денис наклонился,  обнял без­жизненное тело, приподнял плечи (голова запрокинулась назад), поднатужился, поддернул к изголовью. «Вот так, теперь хорошо», - одобрила мед­сестра, поправляя подушку.

Николаев не дышал. «Да жив ли он вообще?» - усомнился Денис, вы­ходя из палаты. Больше ему тут было делать нечего. Прибежал дежурный врач, Через некоторое время в коридор вышел покурить один из больных и сообщил,  что новенького оживили,  сделав укол в сердце, Денис пошел в здание бывшей экспедиции, успокоил Веру и Крюканова - Толя будет жить. Однако Александр был печален.

- Укол в сердце - разве это хорошо? Да, совсем развалился Крестовский отряд. Кто же будет отчет доводить до конца?

- Как кто? Дед Козя и Наталья - Едрена Вошь, - ответил Денис.

Крюканов грустно улыбнулся:

- Вот, вот. Они напишут …

Сам Саня тоже имел желание дать с Чукотки стрекача,  но у него еще не подошел северный пенсион и не было на материке квартиры. Полевых работ для "Геописка" не проектируется, денег нет. Геологи будут зани­маться только камеральными работами,  завершать отчеты по сезонам прош­лых лет. Как только последние отчеты будут написаны,  крюканизированы и сданы на вечное хранение в геофонд, Александру Васильевичу с чукотскими недрами придется распрощаться (переезжать в Анадырь он не собирался).

От Крюканова Денис отправился на верхние склады Смешторга - догово­риться насчет перевозки контейнеров в морпорт. Ему повезло - у ворот, на проходной стоял улыбающийся супергрузчик Иван Глухарев. На складе он знал всех и быстро свел Дениса с водителями каров -подъемников. Узнав цену  (160000),  Денис привел погрузчики к своему дому, мощные машины подцепили контейнеры на свои стальные клыки и потащили их в морпорт. Денис бежал сзади. И вот багаж на месте! Денис свободен. Вот теп­ерь он мог сказать: кончил дело - гуляй смело!

На проводинах Доценко Ивана Глухарева не было - в этот день он в составе смешторговской команды и звании товароведа улетел в Соединенные Штаты Америки,  штат Калифорния,  город-порт Сиэтл. Там его ждал корабль-рефрижератор из Находки,  который должен был загрузиться сельхоз­продуктами для голодающей Чукотки. Вот куда Ивана занесло!

Пятого августа сразу после обеда в здании бывшей экспедиции,   захва­ченной чиновниками поселковой администрации и ЖЭУ,  началось большое оживление. Ольга Николаевна,   затратив примерно полмиллиона, приготови­ла столько выпивки  и закуски,  что их с лихвой хватило на весь "Геописк" и приглашенных из "Гран-при". Пир проходил в просторном кабинете бывшего начальника экспедиции  (теперь тут временно сидел начальник несуществующей ЗКГРП Алексей Иванов) и в приемной. Во всем здании света не было - отключили за неуплату. Электричество имелось только на первом этаже, в офисе и магазине Манилова. Оттуда был протянут кабель, сделано освещение и музыка в пиршественном зале.

Приготовить еду м накрыть столы Ольге Николаевне помогали ее вер­ные подружки Люба Тынская и Инга Сосновская - Карамба (которую Оля, вп­рочем, терпеть не могла). Они же сочинили сценарий концерта и были развеселыми ведушками-тамадушками. За столом рядом с Денисом сидели еще два старпера - Федор Свистоплясов и Генрих Козин. Они пока еще оставались на Чукотке - Федор не закончил обзорные карты полезных ископаемых для "Георегиона", а бобылю Козе просто некуда было ехать (кооператив построить он не удосужился, а родительскую избу в деревне занимал старший брат). Но выезжать Козя- Арсенопирит все-таки собирался и даже вслед за Де­нисом купил два контейнера.

Карамба от имени всего коллектива подарила Денису метлу и фартук, а Люба Тынская -зеленовато -серую клеенчатую фуражку, испещренную автографами экспедиционных женщин. «Эти вещи, Денис Иванович, приго­дятся тебе для работы в Тольятти» - говорила, смеясь, шутница-Люба (и как в воду глядела). Народ ухахатывался. Тосты, песни, танцы - все было как и прежде, на достославных геологических вечерах. Непрерывно работала   блиц-вспышка – это Володя Крайтер фотографировал разгулявшихся реликтов бывши ВЧГЭ, выхватывал самые интересные,  занимательные сценки. Некоторые из стоп-кадров вошли впоследствии в Денисов альбом:    стол с букетами огромных белых ромашек и оранжево-искря­щейся кетовой икрой; сморщенные, жирные, лоснящиеся лица старперов и старперш начальный Саня Крюканов с бутылкой коньяка; выступающая народно-самодеятельная артистка Сосновская; толкующие о судьбах "ГеоПиска" Затыко, Моисеев и Свистоплясов;  заразительно хохочущая, переломившаяся в талии Люба Тынская, а перед ней - рассмешивший ее  комик - пляшущий Денис; дед Козя, изображающий танцующего джигита перед Ольг­ой Николаевной; крупным планом - первая чукотская любовница-подруга Дениса, отдаленно напоминающая престарелую и располневшую артистку Марину Влади - Ирина Жаркова - Свистоплясова.    Здесь и Нина-ламутка (по пьянке баламутка), сидащая на коленях у Карамбы, и строгая Рита Кутенкова, и разухабистая Зинаида Белова - первая нырвакинотская соблазнительница Дениса и лучшая Олина подруга. Солидный возраст,
отличное настроение и боевой-бодрый дух - вот что излучают фотографии большинства геологов на этом последнем гульгуе. В полночь Денис был совершенно пьян, рубил ладонями воздух, танцевал что-то дико-несуразное, упал, ударился головой об батарею, разбил правое ухо и поцарапал нос.

Утром у Дениса была возможность полечиться, пойти в экспедицию (бывшую) и продолжить выпивку - Люба к Инга приходили, приглашали, говорили, что в пиршественном зале еще осталось кое-что. Однако, у Дениса, к великому сожалению, разболелась левая почка Она сказала: «Хватит!». От соблазнительного предложения вакханок пришлось отказаться, предпочесть веселию унылый  диван и телевизор. Ольга Николаевна одобрила выбор мужа и вы­дала ему набор почечных таблеток. Началась Неделя Грусти. По настоя­нию жены (Денису ой как не хотелось зря тратить деньги!) была оформлена страховка контейнеров (300000 рублей – фьють!). Выполняя разные мелкие бумажно-квартирные дела,  Денис и Оля гуляли по Ныраакиноту и ужасались его стремительной деградации - многие дома были – покинуты и пугали пустыми черными глазницами выбитых окон. Квартиры с зияющими прямоугольными дырами стали частицей Космоса, воссоединились с ним. Возвратившийся из Иультина Коля рассказал, что и там многие квартиры брошены, рудник не работает, все, кто имеет возможность, спешно уезжают на материк  (в основном на Украину). Разруха,  как чума, шла по Чукотке полным ходом.

Зато тундра ликовала и возрождалась - тысячи двуногих вредителей с их колесным и гусеничным транспортом, оставив долго незаживающие раны-следы и бугристо-отвальные шрамы,   исчезли с ее просторов. Вопрос о границах Чукотского заповедники, который бурно обсуждался в послед­нее время, решался сам собой - вся опустившая Чукотка станет заповед­ником.

Вторая Колина командировка, была в поселок Амгуэму. Оттуда он вернулся двенадцатого августа с мешком грибов. Тринадцатого августа Доценки получили в сбербанке все свои деньги  ( 2 870 000 ), четырнадцатого последний раз сходили в нырвакинотскую баню и упаковали авиабагаж. В одном из чемоданов лежал прощальный подарок от коллектива "Геописка" - картина местного художника Козлова «Бухта Нырвакинот». В контейнере поедут на берега Волги лучшие чукотские камни - полированный срез какэнмываамского агата (подарок Евгения Виноградова),  крупные уникальные кристаллы иультинского касситерита от Толика Виденко, друза канэнмываамского аметиста от Миши Петрова, руды со всех месторождений,  на которых побывал Денис (касситерит, вольфрамит, молибденит, киноварь,  золото, полиметаллические руды) и другие менее эффективные образцы из недр земли чукотской.

ДЕНЬ ИКС НАСТУПИ!. 15 августа 1994 года в Нырвакиноте стоял туман,  обстановка была мрачная, серая, сырая, печальная. Доценки на­легке  ( вещи были отвезены предварительно и сданы в камеру хранения) выехали в аэропорт. При отъезде их случайно увидели и проводили две соседки, Генрих Козин, Инга Сосновская и зять Виноградовых. Специаль­но пришла проводить подружку Олю авиадиспетчер и кассир Маня Карова. Тихо и незаметно, трезвый и спокойный, без малейшего волнения к сожаления  (значит, созрел!) покинул Денис умирающий поселок, в котором прожил тридцать лет.

В 10-40 самолет с Доценками на борту взлетел из аэропорта Залив Креста и взял курс на Анадырь. Пробив навившую над бухтой толщу густого тумана  - символ прошлого - он через пять минут вышел к Солнцу, знаменующему светлое будущее. Денис ощутил радость, восторг, ликование «Да здравствует Солнце, да скроется Тьма!» - воскликнул он.

В 11-30 самолет приземлился в солнечном городе Анадыре. Из аэропор­та на автобусе Доценки приехали на десятый причал, где имели великое удовольствие полюбоваться игрой в сине-зеленых волнах   китов-белух и тюле­ней - нерн, пересекли на катере лиман и встретились с Васей, Верой, Лизой. Произошло уникально-историческое событие - вся семья Доценко (семь человек) находилась в сборе, причем первый и последний раз на чукотской земле. Это была огромная радость, которую несколько омрачил студент Коля - он вдруг обнаружил, что потерял все свои деньги - 300000 рублей которые лежали у него в наружном кармане долгополой куртки.

16 августа анадырский сторожил Вася Доценко показал отцу и брату, что такое настоящая рыбалка.   По лиману в это время дуром перла икроноская кета, она мгновенно набивалась в сети и бурлила в них. Рыбаки едва успевали очищать сети, выбрасывать рыбу на берег. Острыми ножами раздельщики освобождали ее от гроздьев крупной, как красная смородина, сверкающей на солнце икры, рыбьи тушки разрубались на куски и разбрасыва­лись по пляжу, где их пожирали-заглатывали крупные чайки-поморники-мартыны. Ловля брюхатой рыбы и извлечение красной икры производилось по всему берегу лимана, разделенному на участки по лицензиям. На каж­дую лицензию полагалось выловить пятнадцать хвостов, не больше. Тыся­чи обожравшихся чаек сидели на воде, переваривая кетовое мясе. Они не успевали заглатывать все, что им предлагали рыбаки.

Васина бригада разделала уже несколько десятков кетин, когда раз­дался тревожный сигнал -рыбнадзор едет! Браконьры-рыбаки,  значительно превысившие норму отлова,  засуетились,  забегали, начали выхолощенную рыбу закапывать-прятать в землю, засыпать ее гравием и галькой. Обош­лось без тщательной проверки, газик рыбнадзора просто пугал, медленно проезжая по пляжу. Эта дикая, фантастическая суперрыбалка была прекращена только тогда, когда икры набралось полное ведро  (из пятидесяти семи кетин). Наведя порядок на пляже, мокрые, усталые, облепленные чешуей краснорукие и синегубые рыбаки выпили,  закусили и поехали домой, где их ждали женщины, чудесная уха из кетовых голов (какие хрящики!) и сочно-жареная ароматная красная рыба, поджаристые такие, с румяно-коричневой корочкой ломти. Нырвакинотские Доценки, включая вечно голодного питерского студента Колю, со смаком поедали ароматно-жирную рыбу, пресытившиеся аборигены Вася и Вера потребляли ее умеренно и без восторга, а маленькая прелестно-капризная девочка Лиза вообще от жареной кеты отказалась, она кушала банан.

На следующий день Денис Доценко попрощался навеки со своим дру­гом-соратником, полевым товарищем Юрием Благоволиным-Чвычкой   и его псом - колли Дэвисом у них на квартире. Трое мужиков сидели на диване, перед цветным телевизором, пили спирт,  закусывали бутербродами с маслом и икрой и внимательнейшим образом смотрели крутой порнографический фильм, который  привез из отпуска Миша Тумкыргав. Весь Чукотгеолком по первому разу уже ознакомился с ним, получил мощный заряд бодрости и энергии, необходимый для выработки консепсин, возбудился и был готов к новым трудовым свершениям для собственного блага. Друзья-собутыльни­ки Чвычка и Куколя смотрели удивительный видеофильм еженедельно, по пятницам, после бани, выпивая за сеанс бутылку разведенного спирта. Очень современное, очень культурное, очень европейское развлечение. Теперь вот и Денис приобщился к нему. Успел напоследок.

Погостив у сына еще одни день, погуляв с внучкой по столице Чукотского автономного округа -ЧАО (следов разрухи в городе как-будто не видать), Денис Доценко с женой и дочкой утрем 19 августа покинул Анадырь. На причале родных проводил один Вася (остальные чукчи-родмчи спали). Он пома­хал рукой уходящему катеру и не оглядываясь попер в гору, на улицу Куркутского. Солнце сияло в голубом небе, играли волны, нерпы и белухи преследующие кету, дышалось вольно и легко на просторах лимана - день стоял ну просто замечательный! При такой погоде Анадырь смотрелся великолепно - белые, розовые, голубые, красно-коричневые пятиэтажные до­ма, новый, чистый, цветной современный городок, морской порт на холме, подрезанный снизу черной полосой базальтового обрыва и сине-зеленой водой. Денис, похмелившийся за завтраком вишневым ликером, чувствовал себя отлично. Сидя на палубе катера лицом к удалявшемуся, уходящему в прошлое городу, со вкусом и ароматом вишенки во рту, не испытывая почечных болей, сознавая величие и историческую неизбежность этого момента, старый геолог произнес:  « Чао, Анадырь!» и глаза его наполнились слезами.

Окончательный отрыв от чукотской земли произошел в аэропорту. Взлетев в небо, глядя в иллюминатор на знакомый до боли рисунок анадыр­ской тундры, Денис прошептал: "Чао, ЧАО!    До свидания, родимая Чукотка». Он не думал, что покидает ее навсегда, этому не хотелось верить. Он был еще полон сил и желаний, он имел огромные геологические знания о недрах этой сурово-красивой земли и большой, бесценный опыт полевых работ, он оставил неизученным, неразведанным открытое им в последнем сезоне месторождение золота. Он надеялся, что возможность возвращения к чукотской ге­ологии у него еще будет, поэтому не говорил «прощай», а говорил «чао», до свиданья. Так было легче на душе, так было проще уходить в неизвестность.